Некоторое время мы просто молча сидим рядом, но потом Харпер делает глубокий вдох. Выдох. Вдох. Выдох. И затем начинает рассказывать.
– Мама и папа любили друг друга. Не так, как родители многих моих друзей, а как-то исключительно. Мне всегда казалось, что это очень неловко и совершенно противно, но сегодня я думаю, что именно так должна выглядеть любовь.
Как, черт возьми, случилось, что мужчина в какой-то момент оставил жену и детей? Харпер сказала мне, что у нее только мама. Боль в ее голосе сводит меня с ума. И она заставляет злиться на человека, которого я даже не знаю.
– Однажды, когда Бену было шесть, а мне – тринадцать, папа уехал в хижину. Он поругался с мамой. Сильно.
Кто сильно любит, тот ссорится еще яростнее. Я киваю и нежными кругами провожу большим пальцем по ладони Харпер, чтобы побудить ее продолжать свой рассказ.
– Папа взял машину и уехал на запад через трассу 90. Ему хотелось какое-то время побыть одному. Неподалеку до Хендерсона есть длинный поворот налево. Встречное движение отделено от проезжей части лишь полосой травы.
Ее голос становится все тише по мере того, как темнота в нем нарастает. Я вспоминаю крутой поворот, из-за которого мне пришлось сбавить скорость по дороге сюда. То, как тело Харпер прижалось к моему, когда мы поворачивали. Мне не нравится, в каком направлении движется ее история. Я сильнее сжимаю ее руку.
– Начался дождь. Отец семейства из Ларсона слишком быстро въехал в поворот и потерял контроль над своим «Кавасаки». Он перелетел через разделительную полосу и врезался в папин джип, – продолжает Харпер глухим холодным голосом.
Мороз пробегает по моим венам. Я не знаю, что должен сказать. Но я должен. Хоть что-то. Я понятия не имел, что ее отец мертв. И мне бесконечно жаль. Молча я притягиваю Харпер к себе и обнимаю, пока она тихо плачет, а ее слезы пропитывают мою рубашку.
Ее щеки и глаза краснеют, но она выпрямляется. Харпер тихо всхлипывает, а потом начинает неуверенно смеяться.
– Тут у меня как-то поднялось настроение.
– Мы оба не настоящие тусовщики, когда дело доходит до семьи, – я пожимаю плечами, чтобы дать ей понять: это не то, что ей придется скрывать от меня, и целую ее.
– Я бы хотела провести с ним еще пять минут и попрощаться. У меня никогда не было шанса сделать это, – она указывает на комикс. – Эти вещи каким-то образом все это укрепили.
– Говорю же, это есть в старых выпусках Марвел, – бормочу я, улыбаясь и убирая прядь волос с ее лица. – Не легче, когда у тебя есть годы, чтобы попрощаться, – вдруг говорю я, не понимая почему.