Харпер поднимает голову и целует меня. Нежно и искренне. Поцелуй, в котором я мог бы провести вечность, прерывается громким урчанием желудка. Я тихо смеюсь и вдыхаю запах Харпер, когда она неловко опускается на меня.
– Прости, – Харпер надавливает рукой на свой живот. – Я сегодня только завтракала.
Я хватаюсь за один из ящиков с комиксами и подтаскиваю его к нам. – Что ты думаешь о костре, бутербродах и хотя бы двух-трех выпусках старого доброго Сорвиголовы? – я встаю и подтягиваю ее к себе.
Харпер кивает.
– Звучит потрясающе.
Так оно и есть. Мы преодолели оставшиеся миллиметры расстояния между нами. И я надеюсь, что так и будет, когда мы вернемся в Мизулу. Я иду на кухню и распаковываю покупки. Бензин, чтобы у нас не погас свет, продукты и бутылка вина. Не знаю, хорошее ли оно, но это в любом случае звучит интереснее, чем пиво на романтическом ужине. Вместе мы готовим бутерброды, наполняем бокалы, а потом садимся на диван. Харпер прижимается ко мне, мы едим, разговариваем, и когда заканчиваем, я читаю ей вслух комиксы ее папы.
* * *
– Расскажи мне о ней! – Эмма кидает в меня огурец. Она сидит на матрасе, а затем, как в замедленной съемке, соскальзывает на пол.
– Что я должен тебе рассказать? – что Холли из параллельного класса целует меня так, что я практически обо всем забываю? Что мы так напились на вечеринке Тима, что переспали друг с другом? Вряд ли.
Мама заходит в комнату Эммы и сбрасывает мои ноги с кровати.
– Никакой обуви здесь. И уж точно не в кровати, Эш, – она предупреждающе смотрит на меня.
Я редко испытываю такое облегчение по поводу маминого строгого правила «мы не оставляем микробов рядом с Эммой». Она позволяет мне выйти из комнаты и тем самым на время оставить тему Холли.
– Пожалуйста, приезжай, когда переедешь, – кричит мне вдогонку Эмма. – Я хочу все знать. Слышишь, Эш, все!
Вместо ответа я спускаюсь по лестнице и в коридоре снимаю обувь. Лоб болезненно пульсирует. Меня мучают частые головные боли, и сегодня все особенно плохо. Я сижу на диване, прислонив голову к спинке. Глаза плотно закрыты. Слышу, как подходит мама.
– Все в порядке? – спрашивает она, но я не реагирую. На самом деле это не сильно интересует ее. Ни одна из моих драм с девчонкой или проблема в школе не сможет соперничать с роковой проблемой Эммы. Она умрет. Это не то, чего я хочу или с чем могу справиться.
Я ожидаю, что мама снова уйдет. К своему столу, похожему на стол сумасшедшего ученого. Она ищет там что-то, что спасет Эмму. Или вернется к Эмме, чтобы вымыть ее, уговорить съесть огурцы, а не кидать их в меня. Но вместо того чтобы уйти, она садится рядом со мной. Проводит рукой по моим волосам, я позволяю ей это. Но не открываю глаза. В конце концов, я все еще постанываю, и никто из нас двоих этого не хочет.