– Эй, шшш, шшш, – мама успокаивающе гладит меня по волосам и тянет меня к двум креслам, стоящим у стены. – С Беном все хорошо. У нас снова есть мы. Нет причин быть такой грустной.
Я киваю, но не могу перестать всхлипывать. Принимать ее любовь кажется неправильным. Как будто я обманом выкрала ее расположение. Я должна рассказать ей все, даже если она тогда, возможно, оттолкнет меня. Тем не менее, мне пришлось несколько раз собираться с духом, прежде чем заговорить. Голос слабел из-за страха, что после правды об Эштоне я могу потерять и ее.
– Я колебалась. Только из-за этого Бен пострадал, – безэмоционально выдавливаю я.
Мама слегка отстраняется и пронзительно смотрит на меня.
– Бен пострадал, потому что он не такой, как другие дети, и мир внушает ему страх, – категорически отвечает она. – Не из-за тебя.
Она не понимает. Я делаю глубокий вдох. И мои всхлипы рассекают тишину больницы.
– Я скрывала от Эштона, что у Бена аутизм. Потому что думала, что он не сможет справиться с этим, – и правильно. Я игнорирую холод в груди, боль, ползущую по моему телу. Я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на маме. – И когда Бен появился в кампусе… – я останавливаюсь и зажмуриваюсь. – Я всерьез задумалась не помогать ему. Я медлила, потому что не хотела, чтобы о нем узнал Эштон. Если бы я среагировала раньше… – это звучит так же скверно, как и предполагалось. Я поистине ужаснейший человек.
Мама берет меня за руки.
– Ты в самом деле веришь, что, если бы ты была быстрее, ты смогла бы предотвратить несчастный случай? – она слегка качает головой. – Конечно, такое возможно. Но точно так же, возможно, его сбила бы другая машина, если бы ты подошла к нему раньше. Возможно, тогда он бы не отделался так легко, – мама проводит по волосам и целует меня. – Ты не несешь ответственности за все, что происходит, Харпер. И за Бена, если уж на то пошло, ответственна я. Все эти годы я слишком много от тебя требовала, возложила слишком много обязанностей. Мне наконец-то стало это ясно.
– Но я люблю Бена. Я с радостью помогаю тебе. Он мой младший брат, мой любимый мучитель, – я смотрю на маму сквозь пелену слез. Это правда, и в то же время моя помощь гораздо больше. Она – горькое необходимое искупление. Мой отец умер из-за меня. Только поэтому мама здесь одна. – Если бы папа был все еще с нами… – я не заканчиваю предложение. – Позволь мне помочь тебе, как я умею. Мы – команда, – она должна позволить мне это сделать.
Мама серьезно смотрит на меня.
– Ты все отдаешь для этой команды, и думаю, я знаю почему. Я знаю это так долго, но никогда не говорила об этом, – она смахивает предательскую слезу. – Ты винишь себя в несчастном случае с твоим отцом. Я была слишком поглощена своим горем, а затем и повседневной жизнью, чтобы собраться с силами, чтобы поговорить с тобой об этом дне. Я давно должна была это сделать.