Не знаю, говорит ли он правду, но я хочу ему верить. Каждая клеточка моего тела хочет, чтобы его правда была моей правдой. Я впитываю его слова, вдыхаю их и создаю из них уверенность в том, что мы принадлежим друг другу. Независимо от того, сколько еще предстоит прояснить между нами. Независимо от того, сколько подводных камней еще будет лежать на нашем пути. Я люблю Эштона. И он любит меня.
– «Ромео и Джульетта» или «Гарри и Салли»? – тихо спрашиваю я.
Ухмылка застывает на лице Эштона, заставляя мое сердце биться чаще.
– Зависит от того, к чему ты стремишься, – шепчет он мне. – Художественная оценка или конец любовной истории?
Его губы совсем близко к моим. Я притягиваю Эштона и дарю ему поцелуй, который безвозвратно и навсегда связывает наши сердца.
– Я за «Гарри и Салли», иначе этот поцелуй, возможно, означал бы конец, – бормочет он мне в губы и обхватывает руками мое лицо. Его губы мягко, но решительно ложатся на мои и возвращают мой мир на орбиту, с которой меня сбили события последних дней.
– Тебе правда уже нужно ехать? – Эштон зарывается свободной рукой в мои волосы и целует меня так, что я беспокоюсь, упадет ли Боб со своей газонокосилки, если увидит нас такими.
Я уверенно отстраняюсь от Эша. При этом я и наполовину не так нерешительна, как притворяюсь, что проявляется в движениях моих пальцев, которые впиваются в его рубашку и притягивают его в следующий поцелуй.
– Ты хотела идти, – смеется Эштон.
– Должна. Я должна идти, – исправляю я его. Сегодня мы с мамой и Беном едем в Бозмен, в медицинский центр Эйвери, одну из ведущих детских больниц Северо-Запада. Доктор Хоффманн, врач, который лечил Бена после аварии, дал нам рекомендацию о том, что клиника только начинает исследование детей с аутизмом. Он действительно был заинтересован в этом и предпринял необходимые меры, чтобы Бена включили в него. Пока ничего не решено, но доктор Хоффманн считает, что у брата хорошие шансы. Шансы на дальнейшее развитие.
Мама выходит из дома и прикрывает глаза от солнца, чтобы проверить, приду ли я вовремя. Увидев нас, она поднимает руку и машет нам с Эштоном.
Эштон отходит на шаг от меня и отвечает на приветствие. Он становится смехотворно порядочным, когда рядом моя мама. Когда я хочу поцеловать его, он со смехом отворачивается.
– Никаких нежностей перед твоей мамой.
– Она хочет, чтобы я была счастлива, – я отталкиваю Эштона на мотоцикл и невероятно страстно целую его. – Кроме того, наши поцелуи и вполовину не волнуют ее, как твой мотоцикл.
Эштон кивает и вешает наши шлемы на руль, прежде чем взять меня за руку и следовать к дому.