– Харпер?
Я вздрагиваю, когда он нежно гладит по морщинке у меня на лбу.
– Ты же теперь не соображаешь, как спасти меня? Потому что я обещаю, что смогу хорошо позаботиться о себе, – он целует меня, на этот раз более требовательно, как будто ему нужно доказать мне, что это правда.
– Нет, – бормочу я в его губы. На самом деле я задаюсь вопросом, что значит эта татуировка, – только половина правды, но она не освобождает меня от необходимости сказать ему о том, что сидит как холодная глыба в моей груди.
Он тихо смеется и потирает чернила на своей коже.
– Это обложка любимой книги Эммы. Я часто читал ей ее. Вообще-то, так часто, что выучил наизусть. Она забыла столько боли между страницами этой книги. Испытала столько всего, чего не могла в своей жизни, – он замолкает и вдруг встает. – Я хотел бы показать тебе кое-что.
Он натягивает свои боксеры и бросает мне одну из своих рубашек, которую достает из комода. Я надеваю ее на себя и глубоко вдыхаю запах Эштона, въевшийся в ткань.
Он протягивает мне руку. Вместе мы идем к компьютеру, и, усевшись на стул, он притягивает меня к себе на колени.
Одним нажатием кнопки он выводит компьютер из спящего режима и открывает папку «Конкурс». Кинопроект. Это раскадровка с неточно подписанными кадрами фильма, которая дает обзор идеи. Я сглатываю, и слезы подступают к моим глазам. Этим фильмом он ставит памятник своей сестре. Девушка, которая исчезает между страницами книг, тем самым спасаясь от реальности насилия, отчуждения и борьбы. Жизнь Эммы была борьбой, пусть и не внешней, но бушевавшей в ее крови. Я поворачиваюсь к Эштону и целую его, глажу его по волосам и шепчу:
– Ей бы это обязательно понравилось.
Его родители должны посмотреть этот фильм. Он показал бы им, как Эштон любит свою сестру. Какой у них замечательный сын. Я не могу понять, как они не замечали этого все эти годы.
Он кивает и отвечает на поцелуй, углубляя его. Затем он немного отстраняется и проводит пальцем по моему лицу.
– Теперь моя очередь. Почему ты постоянно исчезаешь?
Конечно, он хочет узнать это. Он водит одной рукой вдоль моего бока, и я прижимаюсь к его прикосновению с закрытыми глазами.
– Надеюсь, ты не скрываешь от меня мужа или толпу детей? – шутит он.
Я не могу солгать ему.
– Только мать-одиночку и младшего брата, за которым мне время от времени приходится присматривать, – бормочу я. Как будто упустив самую важную информацию, я перестану быть лгуньей. Бен нуждается во мне. Всегда будет нуждаться. Что делает его главным приоритетом в моей жизни. Я должна была сказать именно это, но дело в том, что, похоже, Бен больше не единственный, кто имеет значение.