– Да, – подтверждает Бекка. – И мне срочно нужно женское подкрепление с вами, двумя неандертальцами. Было бы неплохо, если бы ты приезжала почаще, Харпс, – она целует меня в щеку и бросает на Эштона предупреждающий взгляд, который дает понять, что она сломает ему ребра, если по его вине наши отношения снова пострадают. Тот факт, что и Бекка, и Уилл взывают к совести Эштона, не совсем успокаивает.
Бекка хватает свою сумку.
– Ладно, голубки. Тогда мы больше не будем вам мешать, – она следует за Уиллом, который уже ждет ее на лестничной площадке. Дверь захлопывается, оставляя меня наедине с Эштоном. Снаружи в квартиру проникают звуки пробуждающегося города. Но между Эштоном и мной царит тишина. Ясная и тихая, как утро в горах Монтаны. Абсолютная. За исключением крошечной занозы сомнения, которую посеяли Бекка и Уилл.
Харпер молчит, пока мы завтракаем. Уилл принес свежие булочки, одну из которых она тщательно намазала сливочным сыром и накрыла маленькими помидорами. Она такая тихая. Такая сосредоточенная на съедобном произведении искусства, в которое только что превратила булочку.
Я начинаю волноваться, когда вижу, как дотошно она сосредоточена на том, чтобы расставить упаковки и продукты на кухонном столе в ряд, просто чтобы не смотреть на меня. Бекка и Уилл должны были заткнуться. Они хотели приветливо встретить Харпер, и это мило, но в данном случае совсем неуместно. Она, должно быть, думает, что меня интересует только секс и совсем не привлекают серьезные отношения. Конечно, до сих пор это довольно прекрасно описывало мою позицию. Но это было до Харпер.
– Строишь что-то? – я постукиваю по коробке апельсинового сока и вытаскиваю упаковку из барьера, который она воздвигла между нами. Мне не удается поймать ее взгляд, когда она на мгновение поднимает глаза, а затем снова смотрит на свою булочку.
– Что это для тебя? – наконец спрашивает она, и ее голос дрожит от напряжения. Харпер поджала губы и пронзительно смотрит на меня. Так пристально, как будто должна предложить самому антихристу отношения. Бекка, наверное, согласилась бы с ней.
– Что мы здесь делаем? – спрашивает Харпер, вытирая руки о шорты. Она ничего не съела.
– Я не знаю, – у меня нет четкого ответа. Все мои знания – чистая теория из десятков книг, которые я прочел Эмме за несколько лет. Реальность, вероятно, имеет значительно больше ухабов.
– Я не ищу приключений, – шепчет Харпер.
– А я люблю приключения, – серьезно отвечаю я.
Сердцебиение Харпер вызывает на ее щеках легкий румянец.
По определению приключение – это необыкновенная, иногда опасная ситуация, которую кто-то должен преодолеть. Харпер определенно необыкновенная, и иметь с ней дело – самое опасное, что я когда-либо делал. Тем не менее, или именно поэтому, это то, чего я хочу.