Вхожу в самолет.
С ущельем, ведущим к родному аулу,
Сегодня до странности схож этот вход.
И вот заблестела внизу Фудзияма,
Синея, клокочет Индийский внизу.
И мне почему-то все кажется, мама,
Что прах твой я здесь, в самолете, везу...
Как будто бы шерсти свалявшейся клочья,
За круглым оконцем плывут облака,
В прорывах меж ними — я вижу воочью —
Простерлась ко мне океана рука.
О чем, океан, ты шумишь и рокочешь?..
Печалью ты нынче, как я, обуян...
Наверно, ты боль остудить мою хочешь?..
Спасибо, спасибо тебе, океан!
Громады лесов мне видны сквозь просветы,
Манит меня издали сумрак лесной...
Должно быть, деревья — мне верится в это! —
Стенают и плачут о маме со мной.
Летим... Показались внизу Филиппины
И тотчас исчезли за тенью крыла.
И знойная Индия нежно, как сына,
Немедля в объятья меня приняла...
Что значат теперь для людей расстоянья?!
Лишь лайнер английский сменили на «Ту»,
Как тут же Москва замерцала огнями,
Снижает воздушный корабль высоту...
Москва!.. О, с каким ликованьем, бывало,
Я к ней приближался — к Москве дорогой!
А нынче?.. В отъезде я пробыл так мало,
Но все по-другому. И сам я — другой.
Друзья меня встретили. Рад и не рад я.
Как будто я сам от себя в стороне.
Иль солнце померкло, друзья мои, братья,
Что так бесприютно, так холодно мне?!
...И вновь я — в полете. Нагорья, отроги
Внизу показались. И я не пойму,
Что в них изменилось за краткие сроки,
Уменьшились в росте они почему?
Сдавило их что-то... Нет, это не снится!
Неделю назад были так высоки!
Мне душно!.. О, как одолеть мне границу
Мучительной этой, гнетущей тоски?!
Лепечут чуть слышно каспийские волны:
— Ушла, не дождавшись сынка своего...—
Родные встречают печально, безмолвно...
Меж ними кого-то ищу я... Кого?..
Я — дома. Но выглядит все по-иному —
И здесь, и в родной моей Махачкале...
— Родные, ведите к могиле, не к дому!
К последнему месту ее на земле!
6 Так я окончил свой далекий путь.
А мама... больше не вернуться маме!
Со стаей журавлей когда-нибудь —
Я верю — пролетит она над нами.
Мать отдала земле и плоть и кровь.
Все приняла у ней земля родная,
Но мамина нетленная любовь
Горит в высоком небе, не сгорая...
И в день февральский, на закате дня,
Где б ни был я, в родной аул приеду,
Приду домой и сяду у огня,
Чтоб тихую с тобой вести беседу.
Все мелкое отбрасывая прочь,
Душа моя очистится от сора.
И будут слушать нас дожди и ночь,
Деревья влажные и наши горы.
И побледнеет ложь и суета,
Как будто в мире прекратились войны,
И жизнь мудра, прекрасна и чиста,
И нас, людей, поистине достойна.
Да, в этот день — единственный в году! —