Комната была отделана под старомодный игорный зал Дикого Запада; люстры сделаны в виде тележных колес, свисающие с них медные фонари были почти невидимы в исходящем от них ярком свете. Вдоль стены тянулся футов на пятнадцать бар из красного дерева, украшенный медными накладками и зеркалами с настоящими дырками от пуль.
Если бы у меня было желание окружить себя красотой, я нашел бы ее здесь. Красота была в манекенщицах. Это было подобно заглядыванию в гардеробную варьете. Представление так захватывало, что хотелось смотреть снова и снова.
Это было невероятно.
Я потряс головой. Конни улыбнулась:
— Трудно поверить, да?
— А почему такая популярность?
— Я говорила тебе, Майк. Это просто временное увлечение. Распространяется, как сифилис. Через некоторое время здесь все будет переполнено, а потом это надоест.
— И они переберутся куда-нибудь еще?
— Конечно. Сейчас это почти клуб. Владельцам льстили и помогали. Они произвели впечатление. Но скоро их догонят остальные.
И это в центре Бауэри! Пэт отдал бы правую руку, чтобы хоть одним глазком на это взглянуть.
Я остановился и еще раз оглянулся кругом. Красота! Сейчас она казалась плоской. Слишком много было кругом больших животов и лысин, они портили весь вид. Я заметил Хоумера и Эндрю в толпе у столика с деньгами. Очевидно, Хоумер выигрывал, потому что его подружка запихивала фишки, которые он ей передавал, в сумочку. То, что не поместилось в сумочку, она завернула в носовой платок.
Мы обошли весь зал и уселись на кожаные стулья в углу, чтобы выпить, наблюдая за весельем. Официант в ковбойском костюме принес нам виски с содовой и крекеры и сказал, что это за счет заведения. Как только он отошел, Конни спросила:
— Майк, что ты об этом думаешь?
— Не знаю, дорогая. Я думаю, не попался ли мой приятель на эти соблазны.
— Разве он не похож на других?
— Ты имеешь в виду, был ли он мужчиной?
— Ну да.
— Да, конечно, все это соблазнительно. Кто же но увлечется девочкой в таком уютном месте! Один в городе… Днем он работал, а вечером мог расслабиться. Оставим это.
Я зажег сигарету и взял в руки стакан. Вдруг толпа на секунду расступилась, чтобы пропустить официанта, и я увидел стойку бара.
Там, смеясь над тем, что сказал Энтон Лиспек, сидела Юнона.
Лед загремел в моем стакане.
Я сказал Конни:
— Исчезни ненадолго, хорошо?
— Майк, правда, она по-настоящему красива?
Я покраснел — впервые с тех пор, как стал носить длинные брюки.
— Она совершенно другая. Все женщины в ее присутствии бледнеют.
— И я тоже?
— Я не видел ее обнаженной. До тех пор ты — самая красивая.