— Ты настоящий друг, Джо. Огромное спасибо.
— И не делай мне больше никаких одолжений, Майк.
— Да, спасибо еще раз.
Я залез под душ, и он как следует меня отхлестал.
Толстый маленький Эмиль до смерти испугался Рейни. Толстый маленький Эмиль регулярно берет в банке крупные суммы. Хорошее сочетание. Рейни нужно было много денег, чтобы войти в компанию по строительству спортивной арены.
Я выглянул в окно и увидел серые тучи, в которых было еще достаточно снега. Я подумал, что это только начало. Если сработает то, что я придумал…
Я вышел из дома.
Маленький пистолет двадцать пятого калибра по-прежнему лежал в кармане пиджака, ударяя меня в бок при ходьбе. Улицы были убраны, и я нашел малого, который снял с колес цепи и положил их в багажник. Он заработал еще пару долларов. Я направился к Бронксу.
На этот раз большого седана с золотыми инициалами не было на месте. Я дважды объехал квартал, чтобы убедиться в этом. Жалюзи на окнах второго этажа были подняты; дом казался покинутым. Я остановился на углу и пошел к дому.
Трижды я опускал тяжелый дверной молоток и, когда это не помогло, пнул дверь ногой. Мальчишка, катавшийся на велосипеде, увидел меня и прокричал:
— Их нет дома, мистер. Я видел, они уехали вчера вечером.
Я спустился по ступенькам и подошел к пареньку.
— Кто уехал?
— Вся семья, я думаю. В машину сносили всякую всячину. Утром ушла девушка, которая приходит убирать. Она дала мне двадцать пять центов, чтобы я отнес пустые бутылки в магазин. Выручку я оставил себе.
Я порылся в карманах в поисках двадцати центов и передал ему монету.
— Спасибо, сынок. Полезно замечать все, что происходит вокруг, это окупается.
Мальчишка положил монету в карман и покатил по улице, нажимая на звонок. Я вернулся к дорожке, ведущей к дому. Дом был обсажен кустарником, и я прошел за кустами, проваливаясь в снег. Дважды я останавливался, чтобы убедиться, что какие-нибудь скандальные соседи не вызвали полицию. Я проверил все окна — они были заперты.
Я чертыхнулся, выковырнул из грязи камень и швырнул в окно. Раздался звон разбитого стекла, но никто не пришел поинтересоваться, в чем дело. Тогда я вынул из рамы осколки, взялся за подоконник и влез в комнату.
Зачехленные кресла и закрытые двери означали, что Эмиль Перри удрал. Я попробовал включить лампу, она не работала. Молчал и телефон. Комната, в которой я находился, служила, очевидно, рабочей комнатой для женщины — в углу стояли швейная машинка и маленький ткацкий станок с наполовину сотканным ковром.
Комната выходила в коридор с множеством дверей, и все они были закрыты. Я вошел в одну, всматриваясь в желтый свет, проникавший сквозь шторы. Все было на своих местах, здесь недавно убирали. После осмотра каждой новой комнаты я злился все сильнее.