Просто надеюсь, что это было правильным решением.
Сделав глубокий вдох, я убираю руку от ее глаз.
— Хорошо. Теперь можешь смотреть.
Даже несмотря на то, что я потратил на работу всю ночь и большую часть дня, получилось не очень опрятно: могилы неглубокие, насыпь вся в грязи, кресты сделаны из веток, которые я скрепил травой, но, по крайней мере, я вытащил тела из дома и закопал в землю, где им самое место.
Я прикусываю нижнюю губу и наблюдаю за тем, как Рэйн открывает глаза. После всего, что она пережила, мне меньше всего хочется причинять ей боль, но, когда она прикрывает свой рот руками и смотрит на меня, я вижу в ее больших голубых глазах слезы благодарности.
Притягиваю ее к себе, чувствуя то же самое. Она здесь, и с ней все в порядке. Даже если мы пробудем рядом всего несколько часов или даже минут, каждая секунда мне будет казаться ответом на мою молитву.
Первую за всю мою гребаную жизнь.
Это напомнило мне…
— Ты не хочешь что-нибудь сказать? — спрашиваю я, целуя ее в макушку.
Она кивает возле моей груди и поднимает на меня глаза, полные слез.
— Спасибо, — говорит она, и искренность в ее голосе пронзает меня до глубины души. — Я не… не могу поверить, что ты сделал все это. Ради меня.
Я улыбаюсь, смахивая большим пальцем слезу с ее щеки.
— Я начинаю думать, что есть мало того, чего бы я не сделал ради тебя.
Мой ответ тоже вызывает у нее улыбку.
— Например, что?
— Чего бы я для тебя не сделал?
Она кивает, и в ее грустных покрасневших глазах снова появляется озорной огонек.
— Не знаю… помочиться на Тома Хэнкса, если бы он был в огне?
Рэйн издает сопливый смешок и, хихикая, прикрывает свой мокрый носик локтем. Это самая очаровательная вещь, которую я когда-либо видел. Наблюдая за ней, я стараюсь запомнить каждый звук, каждую веснушку, каждую ресничку. Знаю, это глупо. Ведь я не смогу взять с собой эти воспоминания так же, как и не смогу сохранить ее, но я не унываю.
Если Рэйн нужна всадникам, им придется вырвать ее из моих холодных, мертвых рук.
Когда ее смех затихает, я киваю в сторону могил.
— Я имею в виду, может, ты хочешь сказать что-нибудь им?
— Ох. — Рэйн снова становится грустной, когда поворачивается, чтобы еще раз взглянуть на две грязевые кучи. — Нет, — отвечает она, ее лицо выражает разбитое сердце, но в то же время и надежду. — Я скажу им все лично, когда снова их увижу.
Я киваю, надеясь, что это наступит еще не скоро.
— Так что же нам теперь делать? — спрашивает Рэйн, шмыгая носом и оглядываясь по сторонам. — У тебя есть новый план?
— Мой единственный план состоит в том, чтобы провести вечер в этом домике на дереве, — я указываю в сторону деревянного ящика в нескольких ярдах от нас, — наблюдая за закатом с одной супергорячей девушкой, которую похитил несколько дней назад, а затем, возможно, приготовить ей ужин. Я видел в доме спагетти и блинный сироп.