стояло. Так вот они сразу взлетели, но самолет так и не нашли. Он сам сел минут через сорок и снова стал виден.
— Да, озадачили вы нас, Виталий Степанович. — пробормотала я в полной растерянности.
— Ну, извиняйте, если что не так. Кстати, почти сразу после этого испытания, месяца через два, наверное, профессор этот застрелился. Наши его брать поехали, но не успели. Прямо в кабинете пулю в голову себе пустил.
— А вы не помните, какое обвинение ему хотели предъявить?
— Знамо дело какое — шпионаж и связь то ли с немцами, то ли с англичанами. Почти стандартное по тем временам обвинение. Как под копирку. Да и некогда было тогда следователям особо изощряться. Такой поток шел.
— Ну повод-то должен был быть. — настаивала я на своем.
— А как же. Повод был — донос. Я эту бумаженцию не читал, но ребята в курилке болтали, что кто-то из его же института и накропал бумагу. И главное убедительно так, обстоятельно. А поскольку в серию этот самолет-невидимка не пошел, то и решили слить профессора от греха подальше.
— А вы ничего не путаете? — спросила я. — может там на аэродроме другой какой профессор был?
— Милая моя, я, конечно, старый уже, но в маразм пока не впал. Если я говорю, что видел того профессора рядом с Лазарем, значит так оно и было.
— Ну хорошо. — устало согласилась я, — а Урбонас-то чем занимался, если профессор застрелился? Ведь если нет человека, то и дела нет? Или я что-то не так поняла?
— Ну это мне неведомо. Может бумаги какие во время обыска не нашли. Может еще что. Только Урбонасу так и не дали дело довести до конца. После того допроса с изнасилованием, его сразу с должности сняли и сплавили куда-то с глаз долой. Хорошо, что еще так отделался, а могли бы и к стенке прислонить запросто. В то время вопросы подобного порядка быстро решали.
— А это произошло во время допроса по делу Каменева?
— Вот этого не знаю, — развел руками Виталий Степанович, — может по тому делу, а может и нет. Тогда у каждого следователя в производстве по несколько десятков дел висело, а то и под сотню. Поди там разберись, кого Урбонас тогда допрашивал. Да и дрянь был человек. А зачем, если не секрет, он вам понадобился? Через столько-то лет?
— Да вот, видите, какое дело. Пропал ваш Урбанас в ноябре 1959-го. Здесь на Алтае. Егерем служил в Джазаторе.
— И что же? Теперича через столько лет его ФСБ взялось искать? — прищурился лесник. — Если вам говорить нельзя, то и не говорите. Только странно все это.
— Ну вы же сами все понимаете, — облегченно вздохнула я, — не придется сочинять и плести вам всякие небылицы. Верно?