Кеннет подхватил меня ниже талии, рывком усадил на стойку. Его дыхание оставило горячий след на шее, поднялось выше – к подбородку, приоткрытому рту. Новый поцелуй выбил воздух из легких. Он целовал меня, поглощая без остатка. Ладони Кеннета лежали на моей пояснице, уже не прижимая меня к нему, а вжимая. Сквозь ткань чувствовалось его возбуждение, ежесекундно нарастающее. Никаких сомнений, к чему все шло. Нет, не здесь… Не сейчас. Я поерзала, скидывая его руки, отодвинулась и прошептала:
– Не надо…
Кеннет провел пальцами по моей скуле, зарылся носом в волосы и глухо спросил:
– Почему?
Покусывая губы, я покосилась на дверь и не придумала ничего убедительнее:
– Вдруг зайдет кто…
– И что? – Он наклонился ко мне и нахально, с жесткой усмешкой произнес: – Как зайдут, так и выйдут.
Придавил меня в стойке, нависнув сверху. Я запрокинула голову, встретилась с угольно-черными глазами. Совсем не такими, как прежде. Они всегда были темными, очень. Но сейчас из его глаз словно бездна смотрела. Абсолютная непроглядная чернота, что даже зрачка не различить. Я мотнула головой, Кеннет рассмеялся, не отрывая от меня взгляда. И сделал короткий пасс. Закрытая дверь заклубилась по контуру тьмой, запечатываясь.
– Проблема решена, – сказал он и впился поцелуем, безумно далеким от нежного.
Я задыхалась, воздуха не хватало. Ощущения размылись – любые, кроме страха, поглотившего меня целиком. Мир начал вращаться, отдаляться. Сознание уплывало, и мне казалось, что я вот-вот отключусь. Попыталась оттолкнуть Кеннета, но он словно не заметил. Его рука, сминая юбку, скользнула по моей ноге, пробираясь выше, касаясь обнаженной кожи. Ладонь продвинусь дальше, к внутренней стороне бедра. Я опять сделала попытку вырваться, объятия стали крепче. Мое сердце колотилось как бешеное, но не его. Этот спокойный, размеренный стук пугал гораздо больше происходящего. Я выгнулась, отвоевав немного пространства.
– Кеннет, нет, я…
Договорить не дал, губы захватил еще более властный поцелуй. Меня не слышали. Или не хотели слышать?.. Я терялась в этой яростной прелюдии, животной страсти и той опасной вибрации, отголоски которой чувствовала в каждом прикосновении. Упал задетый стакан. На полу растеклась чайная лужа, отпечатались темные брызги.
– Хватит, – выворачиваясь, потребовала я.
Кеннет промолчал, полыхнув злостью в глубине глаз. Затем прижал сильнее, сокращая с трудом отвоеванные сантиметры. Его пальцы стиснули воротник футболки, ткань хрустнула. Я ощутила оголенным плечом дыхание – рваное, учащенное. Зажмурилась, окунуло в вязкую темноту. Показалось, что он целует меня в кромешной мгле, в каком-то вакууме, где нет ничего родного и знакомого. Его ладонь по-хозяйски залезла под юбку, мгновения потянулись мучительно медленно. Понимала: сейчас. Прямо здесь, на чужой общей кухне. Разлепленные веки, концентрация… Я дотронулась до его левого запястья, нащупывая бархат татуировки на коже, дрожащими пальцами другой руки сотворила рассеивание. Вспышка света, белые искры. Кеннет дернулся, будто от удара. В общем-то, так оно и было… Светлая магия – это для него больно. И отрезвляюще! Он отстранился, со странным выражением на лице. Моргнул, с толикой хмурой осознанности. Тиски-объятия ослабли, я не мешкая слетела с барной стойки.