А может, голубоглазый Володя вовсе не принадлежал к уголовному племени. Может, то был профессиональный оперативный работник, старший лейтенант, срочно выписанный из соседнего райцентра, чтоб расколоть меня, лоха педального.
И не пять – все двадцать минут я потратил, чтоб совсем забыть про него; кто бы он ни был, он – в этот вечер, в этом воняющем хлорной известью боксе изолятора – не имел надо мной никакой власти и не представлял никакой угрозы.
А дальше я, кладя кресты и поклоны, утруждаясь молитвой, и вовсе освободился.
Молящийся – свободен, хоть ты его всего обнеси решётками.
Полное молитвенное правило, положенное в дни Страстной недели, занимает при чтении примерно два часа, в зависимости от усердия молящегося, от того, как сердце люботрудное движется ко взысканию.
И вот – я взошёл в духе, а дух взошёл во мне.
Когда закончил, трижды поцеловав образок, мой голубоглазый сокамерник уже спал, лёжа на боку и кое-как сберегаясь мятой курточкой. В камере было откровенно холодно – но не для меня.
Я встал, поглядел сверху вниз: подсадной урка выглядел беззащитным – а меня защищала самая могущественная сила, какая только есть.
8
Ночь провёл в н е м о т с т в е, в безмыслии. Болела спина и правый бок. Меня тоже повредил огонь, но, к счастью, я не треснул, как Читарь; повезло.
Утром открылась дверь, – некто равнодушный, камуфлированный, с дубинкой на поясе, велел:
– Ильин! С вещами.
Я немедленно исполнил.
Никола Можайский отдельно предупредил: с вертухаями не ссориться, не задирать их, не скандалить, не дерзить, ничего не просить, не требовать; им всё равно, будь ты хоть убийца, потрошитель, им главное – чтоб не создавал проблем.
Вывели из камеры.
– Вперёд. Шустрее! Направо! Вверх по лестнице!
Вновь я оказался в том же кабинете; тут было холодно – видимо, на ночь открывали форточку, проветривали обстоятельно.
Здесь меня встретили двое: кроме Застырова, был ещё узкий, как нож, пахнущий дезодорантом мужчина в заношенном пиджаке, с кое-как приглаженными лохмами соломенного цвета, – следователь Вострин. Дух его был совсем невелик, но твёрд, похож на ядовитое, йодовое облако. У психологов это называется “отрицательное обаяние”.
– Антип, – произнёс Вострин. – Как себя чувствуешь?
– Отлично, – ответил я.
– Жалобы, претензии – есть?
– Конечно, нет, – сказал я. – Какие претензии? Никаких.
– Хорошо, – похвалил Вострин. – А что же ты, Антип, не сообщил, что тебя в городе Можайске задержала полиция?
– Не знаю, – сказал я. – Как-то даже в голову не пришло… Волновался… А что, это важно?
– Конечно, важно, – произнёс Вострин. – Вот тут нам материальчик прислали. 26 апреля ты был задержан на железнодорожном вокзале города Можайска за распитие алкогольных напитков.