— Какой ребенок не будет счастлив провести несколько дней на пляже?
Джек опять посмотрел на Эвелин, скользнув взглядом по её босым ногам.
— Эта идиллия скоро закончится, Эвелин.
Сердце оборвалось у неё в груди.
Я знаю, это лишь короткий перерыв, Джек. Слышно хоть что-нибудь по поводу ордера на мой арест?
Он пристально взглянул на неё.
— Нет. Ты не пробыла здесь даже недели.
— Верно, не пробыла. — Эвелин подумала о том, каким пылким и необузданным оставался Джек во время их любовных игр, и как ловко он избегал любых серьезных разговоров в постели и в течение дня. — Ты говоришь так, словно точно знаешь, когда закончится эта идиллия.
Теперь и Джек откинулся назад, зарывшись руками в песок. И вздохнул:
Когда ты перестанешь разыгрывать из себя сыщика?
— Это был невинный вопрос.
— Неужели? — Джек порывисто схватил её руку и поцеловал. — Я хочу, чтобы ты знала: несмотря на то, что я пришел в ужас, когда ты оказалась здесь, учитывая все обстоятельства, я тоже чувствую, словно это — сладостная, хотя и невероятная идиллия.
Джек никогда не проявлял нежности вне постели, и сердце Эвелин учащенно забилось.
— А ты становишься романтиком, — тихо заметила она.
— Как я могу не быть романтиком, если речь идет о тебе? — печально, без улыбки произнес Джек.
Эвелин молчала, ожидая продолжения. Может быть, он собирался признаться ей в своих чувствах — наконец-то?
— Одна часть меня, эгоистичная часть, отчаянно рада, что ты здесь, — мягко произнес он. — И мне даже не стыдно это признать.
Она сжала его щеку.
— Спасибо за то, что говоришь мне это.
Джек посмотрел на неё долгим взглядом.
— Но мы оба должны быть реалистами, и оба должны ожидать окончания этой сказки. — Он сел прямо, скрестив ноги.
Эвелин тоже выпрямилась. Вслед за тревогой накатила волна страха.
— Так ты уже спланировал свой отъезд! — вскричала она, вмиг обо всём догадавшись. И куда же он собирался? Во Францию? В бухту Киберон?
— Даже если бы я планировал покинуть остров, я ни за что не сказал бы тебе, и ты знаешь почему.
— Джек! — Она импульсивно схватила его руки, поразив не только Джека, но и саму себя. Как же она ненавидела — вот так бояться за него! — А тебе когда-нибудь приходило в голову просто выйти из этой военной игры совсем? И провести остаток своих дней в такой идиллии?
— Я не могу вот так просто бросить то, чем занимаюсь, Эвелин.
— А почему нет? Я люблю тебя — ты это знаешь. Я не хочу, чтобы ты умер из-за какой-то проклятой войны. Почему ты не можешь выйти из игры? Я так счастлива — и ты тоже кажешься счастливым! — Её сердце оглушительно заколотилось. Эвелин четко представляла, о чём спрашивает, каким серьезным, значительным был этот вопрос. Но она слишком любила Джека, чтобы бояться давить на него, уговаривая оставить все эти военные операции.