Более всего, мне кажется, Метнера пленила последняя строка стихотворения «Пусть так забвение крылом покроет нас...». Несколько измененная, она распета на целых 36 тактов, и к последнему слову есть еще пожелание автора: «Ноту соль желательно выдержать до самого конца», а это — еще 17 тактов! Казалось бы, зачем вся эта арифметика? Высчитывая такты, я преследую определенную цель: надо еще и еще раз вдуматься, как наполнить смыслом, найти разнообразные утонченные краски для таких длительно распетых гласных, как, наконец, суметь продлить собственное чувство-мысль, чтобы до конца раскрыть и донести до слушателей этот удивительный шедевр Метнера.
Соч. 32, № 6 «Мечтателю».
Ты в страсти горестной находишь наслажденье,
Тебе приятно слезы лить,
Напрасным пламенем томить воображенье
И в сердце тихое уныние таить.
В основе этого романса вновь стихи о любви, но стихотворение Пушкина Метнер трактовал как описание любви не в обычном смысле слова, а, по его собственным словам, «истинной любви к искусству и страданий, которые она влечет за собой». Исполнительски романс этот очень сложен, требует хорошо развитого голоса и по диапазону (ля — соль>2), и по способам интонирования.
Исключительный интерес представляют пушкинские романсы Метнера, опубликованные в 1920 году в соч. 36: № 1 «Ангел», № 2 «Цветок», № 3 «Лишь розы увядают», № 4 «Испанский романс», № 5 «Ночь», № 6 «Арион».
В стихотворении Пушкина «Ангел» главное — сопоставление добра и зла, утверждения и отрицания, и Метнер соответственно раскрашивает его три строфы. Все средства, употребленные в романсе, уже так или иначе были опробованы Метнером: светлый образ Ангела представлен светлейшей белой тональностью до мажор, в противоположность ему образ «духа отрицающего» — тональными отклонениями, мелодическими хроматизмами, в сгущении напряжения аккомпанемента. Перед певцом здесь не возникают какие-либо особые трудности, ему лишь необходимо найти соответствующие двум образам контрастные оттенки исполнения и тщательно выполнить все ремарки композитора.
В партии фортепиано отметим два главных выразительных элемента: одноголосную мелодию, проходящую в левой руке пианиста контрапунктом к вокальной партии, и голос, выделяющийся из фигураций в правой руке. Вместе с тем весь аккомпанемент рождает особое впечатление текучести, непрерывности то приближающегося, то удаляющегося воздушного потока. Необычная кульминация этого романса наступает в последней фразе «не все я в мире презирал». Начавшись на форте, она к последнему слогу доводится до пиано, и на соль