Час тоски невыразимой...
Все во мне и я во всем!..
И эти многоточия — тоже для музыки, которую мы должны дослушать после отзвучавшего слова.
Я был просто потрясен, когда узнал, что Л. Н. Толстой плакал, читая это стихотворение. Об этом рассказал А. Б. Гольденвейзер. Однажды он посетил Толстого, когда тот был нездоров. Он и ранее знал, что Тютчев безмерно волновал писателя, а тут он говорит Александру Борисовичу: «Вот я счастлив, нашел истинное произведение искусства. Я не могу читать без слез. Я его запомнил. Постойте, я вас сейчас его скажу». Лев Николаевич начал прерывающимся голосом: «Тени сизые смесились...». Несколько раз он прерывался и начинал сызнова. Но когда он произнес конец первой строфы: «Все во мне и я во всем», голос его оборвался.
Мелодия вступления, которая станет основной темой романса, очень напоминает одну из тем Шестой симфонии Чайковского. Думается, это не сознательная реминисценция, а явление духовного родства Метнера с эпохой, которой он был увлечен (а музыку Чайковского страстно любил всю жизнь), «язык» которой он не мог обойти совсем. И тогда сходное чувство, образ выливались в сходное интонационное воплощение.
Мелодия вокальной партии, неброская, как и в предыдущих романсах, удобна по диапазону (до>1—фа>2), глубоко выразительны вокализации гласных, к которым прибегает композитор: так он раскрывает поэтические многоточия. В слове «гул» на протяжении 2>1/>2 тактов гласная сползает по полутонам (на diminuendo), и таким образом достигается эффект замирающего вдали неведомого звука. В последнем слове «смешай» второй слог тянется с филировкой на ноте фа>1 З>1/>2 такта. Вокалиста в этом романсе подстерегают ритмические трудности — синкопы в начале и внутри фраз, переменный размер и достаточно свободный по отношению к голосу аккомпанемент.
Следующие три романса Метнера на слова Тютчева были опубликованы в 1915 году в соч. 28: № 5 «Весеннее успокоение», № 6 «Сижу задумчив и один» и № 7 «Пошли, господь, свою отраду».
Привлекает своим необычным характером романс «Весеннее успокоение» (из Уланда). По содержанию поэтического текста это плач (в русских плачах-причетах есть сходные мотивы):
О, не кладите меня в землю сырую...
Скройте, заройте меня в траву густую...
Пускай <...> свирель поет издалека.
Светло и тихо облака плывут надо мною.
Начало и заключение романса — тихий свирельный наигрыш, звучащий одноголосно (в правой руке пианиста). С народными напевами его роднят квинтовые интонации, ощущение народности усиливается и благодаря тому, что в партии певца тоже типично фольклорные попевки — трихордовые в кварте и в квинте. В конце распет второй слог в слове «плывут» — как бы рисуя плывущие облака. Выразительна также деталь — как бы до бесконечности тянущаяся гласная «ю» на низкой ноте си малой октавы.