Я не мог от этого отказаться. Не осмелился бы вернуться к отчаянной тоске и надежде и вновь быть отвергнутым. Даже ради поцелуя с Уиллом.
Даже если я очень, очень, очень, очень (я и правда от такого откажусь?) очень этого хотел.
Поэтому, продолжая давать себе мысленные пинки, я отскочил назад.
– Ты прав, – сказал я. – Я, например, помню, что мы играли в баскетбол. В общем, можешь мне дать несколько минут? Я почти выучил эту музыкальную фразу.
Я с трудом взял гитару и поднял ее между нами, словно это был чеснок, а Уилл являлся вампиром-сердцеедом. Не отводя взгляда от своих пальцев, я вернулся к игре, как будто последних пяти минут не было и в помине.
Я не смотрел на Уилла.
Но потом все-таки поднял взгляд. Увы, он опять сидел на стуле и с непринужденным видом читал учебник.
И на сей раз книга уже не была вверх ногами. А сам Уилл отвернулся от меня.
Неоспоримая правда состоит в том, что лучшее в праздниках – это возможность выспаться. Ждать, пока солнечные лучи не вытащат тебя из комы, несколько раз перемещаться по кровати, может быть, просыпаться и снова засыпать.
А потом вылезать из постели и плестись по коридору, чтобы грохнуться на диван перед телевизором с телефоном в руке, тарелкой овсянки на коленях и уроком английского, пока что маячившим на далеком горизонте.
Вечером перед Днем благодарения я зарылся в постель с чувством полного удовлетворения и нетерпения, зная, что следующим утром у меня не прозвенит будильник. Моей самой большой проблемой было решить, что есть на завтрак: овсяные хлопья или мюсли с корицей. Последнее, что я помнил перед тем, как провалиться в сон, заключалось вот в чем: я решил смешать и то и другое в огромной миске и, наверное, добавить шоколадное молоко вместо обычного.
Три часа спустя меня грубо разбудили. Я посмотрел сонными глазами на абсолютно темную комнату, пытаясь собрать происходящее воедино. Рука на моем плече. Голос, который говорил мне вставать и не умолкал.
Но почему? Так рано, до восхода солнца? Разве сегодня – не День благодарения? Что случилось?
– …в больницу. И возьми какую-нибудь одежду. Но прямо сейчас можно не одеваться, ты можешь поспать в кровати Роя и Линды. Быстро, Олли, давай.
Это был папа. Я выкарабкался из постели, и он бросил мне рубашку и джинсы. Я нащупал обувь, пытаясь молча сформировать целостное представление о ситуации. Отец в панике бормотал что-то себе под нос, копаясь в ящике с моим нижним бельем.
– Господи, Олли, почему ты не складываешь носки парами?
– Бери две штуки – какие попадутся под руку. Это неважно.