– Ну что, готова?
– Готова, – кивнула Марика.
Я взял ее ладошку в руку, и мы потопали в город.
Природа как будто специально постаралась для нас: с трех сторон открывались прекрасные виды. За спиной горы держали на могучих плечах низкое небо, справа холмистой грядой темнел далекий кряж, слева стада облаков паслись на широкой груди обветренного плато. Вокруг не было ни души. Даже птицы и те куда-то исчезли.
По дороге то и дело проносились белые вихри поземки. Нанесенный с обочин снег долго не задерживался на серой ленте шоссе. Ветер смахивал его невидимой метлой, швырял ледяную крупу в лицо и с залихватским свистом уносился в клубах снежной пыли.
Нетронутое звериными лапами белое покрывало манило первозданной чистотой и словно просило, чтобы на нем оставили неровные строчки следов. Мы не поддавались зову и шли, не сворачивая с шоссе. Холод одолевал все сильнее. Мы скукожились, сохраняя остатки тепла, и машинально переставляли ноги, мечтая скорее оказаться среди людей. К счастью, ступенчатая полоса на горизонте неуклонно росла в размерах. Через два часа она разделилась на отдельные здания, которые с каждой минутой становились все выше и больше.
Продрогнув до самых костей, с окоченевшими руками и ногами, мы наконец-то вошли в город. Альпенбург встретил нас безлюдными улицами, окна во многих домах оказались разбиты, на стенах виднелась кровь, на дорогах валялась обувь, одежда и различная утварь.
Марика прильнула ко мне всем телом. Я почувствовал, как она дрожит, и крепче прижал к себе.
– Давай-ка зайдем в этот дом, надо передохнуть.
Мы проковыляли через дорогу, нырнули в черный провал подъезда и замерли на несколько секунд, привыкая к темноте. Держа автомат перед собой, я двинулся по лестнице с коваными перилами на второй этаж. Марика шла на шаг позади меня, сжимая в ладошке рукоятку гранаты. Я дал ей «карманную артиллерию» с условием, что она будет использовать ее вместо дубинки.
На лестничную площадку выходило три двери. Две из них были заперты, зато третья оказалась приоткрытой. Я толкнул ее кончиком автоматного ствола. Дверь с протяжным стоном отворилась.
Осторожно перешагнув через порог, я замер на несколько секунд. Тишина. Ни скрипа, ни шороха, даже вода не капает из крана. Я жестом приказал Марике следовать за мной и первым делом проверил кухню. Там царил ужасный разгром. На полу валялась разбитая посуда и сплющенные жестянки из-под круп. Сами крупы лежали тут же вперемешку с сахаром и мукой из лопнувших бумажных пакетов. Настенные шкафчики были распахнуты, покосившиеся дверцы чудом держались на уцелевших петлях. Повсюду – на полу, на стенах, на потолке – виднелись глубокие борозды от когтей.