За несколько шагов до цели зверь взвился в воздух в длинном прыжке и, вытянувшись в струну, преодолел последние метры. Мягко приземлившись, он, с рычанием, встал на задние лапы и мощным ударом снес голову противника. Та с глухим стуком свалилась на пол и, подскакивая, откатилась в угол, где замерла, глядя на меня тусклыми глазами.
Вервольф издал победный вой и бросился к лестнице, откуда уже доносились крики и дробный перестук солдатских подошв. Я успел заметить, как оборотень накинулся на показавшихся в тюремном коридоре пехотинцев. Солдаты открыли по монстру беспорядочную стрельбу, но тот быстро расшвырял одних по сторонам, другим вспорол животы мощными ударами когтистой лапы и оторвал конечности, третьим с хрустом сломал позвоночник и бросился прочь из подвала собирать обильную жатву. Ему здесь было где разгуляться.
– Быстро на выход! – скомандовал я, поворачивая ключ в замке. – Пока тварь на свободе, им не до нас.
К коридорной вони добавился запах крови, выпущенных кишок и сгоревшего пороха. Перед выходом из подземелья валялись изуродованные трупы, на полу темнели лужи гранатового цвета. Мы прошлепали по ним, разбрызгивая багряную жижу во все стороны и оставляя за собой кривые цепочки красных следов. Даже привыкшие ко всему эсэсовцы с трудом держались на ногах. Они выглядели сейчас не лучше студенток-первокурсниц из медакадемии на экскурсии в морге: такие же бледные и обнесенные. Того и гляди в обморок свалятся, возись потом с ними. Покрикивая на немцев, я заставил каждого взять по два автомата. Можно было и больше, но я решил не перегружать людей. Лучше пусть навесят на себя дополнительные подсумки с запасными магазинами, благо с ними тоже не было проблем.
Жетон от ячейки, где хранились сданные при входе автоматы, Дитрих, по моему совету, сунул в карман солдата со вспоротым брюхом и донельзя изуродованным лицом. Я полагал, эта уловка на какое-то время собьет преследователей с толку. Хотелось думать, что после произошедшего никто за нами не побежит, но врага лучше переоценить, чем допустить непозволительную оплошность и поставить под удар операцию.
Я работал за себя и за того парня, вернее, за ту девушку. Марике стало плохо при виде «шалостей» оборотня и отвратительного запаха. Она прислонилась к стене и стояла там с позеленевшим лицом, с трудом сдерживая рвотные позывы, пока я брал для нее «шмайссер» и запасные боеприпасы.
Наконец тяжелое для всех испытание закончилось. Я велел Дитриху и его людям топать наверх, а сам взял Марику за руку и повел за собой, строго-настрого приказав не смотреть под ноги. Еще не хватало, чтобы она потеряла сознание, тут и без нее проблем выше головы.