– Вот, махнул не глядя, – ответил фразой из старого фильма, который я часто в детстве смотрел с батей, и распахнул полы пальто. – Две вещи за одну.
– На Новый год подарков от меня не жди. Нет смысла, все равно не ценишь, – заявила Стелла. – Все, садись в машину. Девчонки, вы тогда с Ларисой езжайте, хорошо? Просто с этим чудищем находиться рядом никому не рекомендуется, от него вирусом невезения можно заразиться.
– Ой, да ладно! – хихикнула та ведьма, которую Воронецкая назвала Васькой. Черт, не дай бог в такую влюбиться – синеглазая, с ямочками на щеках, с короткой тугой русой косой и в невероятно шедшем ей черном брючном костюме с белой сорочкой. – Все уже знают, что ты из-за него с Изольдой подралась.
– Да ладно?! – оживился Нифонтов. – С Изольдой? Это у которой станок такой, что глаз не отвести? Я ее знаю! Прямо подрались? Слушай, Валера, я тебя чем дальше, тем больше уважаю. За меня лично разве что только врачи сражались, а вот женщины – никогда.
– Вы если дальше беседовать думаете, так машины к обочине отгоните, – посоветовал я им. – А то сейчас кто-нибудь гайцев вызовет, и будем еще с ними объясняться.
И правда, водители огибавших нас машин были, мягко говоря, не слишком довольны происходящим. Но высказывать что-то опасались, ибо пистолеты ведьмы так и не убрали. Впрочем, возможно, они думали, что здесь снимают кино, по крайней мере, из открытого окна одной из машин я такую версию услышал.
– И то правда. – Нифонтов полез в кабину. – Воронецкая, вели подругам освободить полосу для движения!
Подруги спорить не стали. Более того, они дружно, кроме, разумеется, Стеллы, залезли в тот мерс, что перегораживал дорогу отдельскому микроавтобусу, и уехали, даже не став ни с кем прощаться.
– Рад, что на этот раз мы разошлись без ругани и взаимных оскорблений, – сообщил ведьме Нифонтов, снова вылезая из машины, на этот раз, правда, уже на обочину. – Не говоря уж о травмах разной степени тяжести.
– Смотрю, твоя помогайка весела и здорова. – Кивнула Стелла в сторону Мезенцевой. – Ей тогда ведь крепко досталось, я помню. Пиявец ее так о стену приложил, что мама не горюй.
– Твоими молитвами, – отозвалась Евгения. – Спасибо за заботу.
– Ладно, мы тоже, пожалуй, поедем. – Воронецкая глянула на предрассветную луну, которая становилась все тусклее и тусклее на фоне стремительно светлеющего неба. – Не знаю, как вы, а я вторую ночь на ногах.
– Слушай, я все равно не успокоюсь. – Нифонтов наклонился к ушку ведьмы и очень громко шепнул: – Нет, вы серьезно с Изольдой из-за Валеры подрались? Прямо вот с воплями, визгами, вырыванием волос и тому подобным?