Как видно, он ждал какой-то реакции на эти слова, но ее не последовало. Не знаю, как насчет Марфы и Стеллы, но лично мне это имя ничего не говорило.
– Иоанна Первая, – немного изумленно повторил Карл Августович, – та, которая в совсем еще нежном возрасте умудрилась изумить своей развратностью итальянский королевский двор четырнадцатого века, чем, по сути, сотворила невозможное.
– Достойное деяние, – признала Стелла. – А что еще она сотворила?
– Много чего, – сообщил ей Карл Августович. – Например, плюнув на все существующие традиции, устранила неугодную ей вдову графа Дурацци невероятно оригинальным способом, а именно при помощи отравленной клизмы.
– Чего? – опешила Воронецкая. – Это как?
– А вот так, – рассмеялся Шлюндт. – Джованне тогда лет шестнадцать было, хотелось подурачиться. Скучным ей показалось просто подсыпать родственнице яд в вино или еду. А клизма – это весело. Это креативно. Она вообще была на редкость нескучная особа с полным отсутствием каких-либо моральных принципов. Например, она охотно смотрела на то, как душат ее мужа, а вслед за этим вышла замуж за того, кто это сделал. Собственно, ты, Валера, данную картину во сне видел.
– Веселые люди в Италии проживали в старые времена, – заметил я.
– Даже не сомневайся, – подтвердил антиквар. – Вся жизнь Джованны Первой – прямое тому подтверждение. Ты представляешь, ее ведь даже от церкви отлучили. Не скажу, что это редкое явление, но к венценосным особам подобные меры, как правило, не применялись. Эта затейница стала исключением из правил.
– Но закончила она все же скверно, – подытожил я, – ее тоже задушили.
– Увы и ах, – снова согласился со мной Шлюндт. – Только ради правды стоит заметить, что при таком образе жизни она и два десятка лет не должна была протянуть, а дожила почти до шестидесяти. Это сейчас не возраст, при нынешней медицине и косметологии, а по тем временам – древняя старуха. Так что данное деяние можно рассматривать с разных точек зрения. Впрочем, жить она, конечно же, хотела, и амулет это запомнил. Хорошо запомнил.
– Вы его видели, – утвердительно заявил я.
– Конечно. – Кивнул антиквар. – И с радостью поделюсь с тобой информацией о его местоположении, о чем официально и сообщаю. Так сказать, закрепляю сделку.
– Вот же ты скотина! – как мне показалось, даже с восхищением произнесла Марфа. – Нет слов!
Она с грохотом отодвинула кресло, погрозила Шлюндту пальцем и вышла прочь. Как только за ней закрылась дверь, антиквар захохотал во все горло.
– У Марфы практически нет слабых мест, – сообщил он нам, отсмеявшись и вытерев слезинки из уголков глаз. – Да и откуда? Таковые имеются у тех, кто обладает хоть какими-то человеческими эмоциями, а у нее их дотла выжгло время и беспрестанная борьба за место под солнцем. Но тщеславие никуда не делось, не любит она ощущать себя дурой.