— Вы понимаете, что Собиратель может наконец объявиться и пожелать довести начатое дело до конца? Тогда вы станете его восторженной самкой. Даже не моей! — он не заметил, как сам начал говорить громче. — Тогда он сможет заставить вас делать всё, что пожелает. И не думаю, что ему от вас будут нужны постельные развлечения. Хотя, может, и это тоже.
— А что нужно вам? — голос Мариэтты чуть сел. — Ваша… светлость.
Она обхватила пальцами его запястья, сжала крепко, но осторожно. И явственные отпечатки её рук вплавились в кожу вместе с теплом ауры. Ресницы Мариэтты дрогнули, словно она хотела закрыть глаза — и не видеть его так близко. Ренельд осознавал — очень чётко и болезненно, что не должен её касаться — и не мог не коснуться.
После случая с Оли — тогда, несколько лет назад — он старался ни о чём не жалеть. Старался быть уверенным в каждом своём решении. А сейчас — вновь жалел. Хотя бы о том, что не занялся избавлением Мариэтты от случайно активированной привязки раньше. Что задумал проучить — и в то же время наказал сам себя.
— Я хочу только вашей безопасности.
«Да ладно врать! — язвительно заметил Лабьет. — Её ты хочешь тоже».
— Помолчи!
Вся эта ситуация с самого начала казалась Ренельду неправильной. И в Бездну всё — он уже не мог связать свои желания с обычным стремлением помочь. Всё это стало чем-то большим, чем-то личным — и это просто выводило из себя. Потому что Мариэтта смотрела на него с бесконечным непониманием. Таким сильным, что оно прорывалось даже через дымку наведённого заклятием притяжения.
— По большому счёту, мне всё равно, кто замкнёт привязку, вы или Собиратель, — вдруг произнесла она. Вырвалась из его рук и отошла на пару шагов. — Но я не хочу!.. — подумала и вздохнула. — Не хочу, чтобы всё было так. Что бы мне ни грозило. Не думайте, я не идеалистка. И не ханжа. Но ложиться в постель с мужчиной, не ощущая ничего, кроме силы этой мерзкой привязки… Да я себя буду ненавидеть после. Если всё это завершится, конечно… И вас тоже! Вас, понимаете? Я не хочу вас ненавидеть. Хоть вы многое для этого делаете, если честно. Нам, в конце концов, ещё придётся действовать сообща. А я не хочу поджарить вас от злости.
«Да. Лучше быть поджаренным от страсти, — хмыкнул Лабьет. — Ну, лично я предпочёл бы такой вариант. Если уж деваться некуда и надо обязательно запечься».
— Я тоже не хочу быть поджаренным, — Ренельд выдохнул, ощущая наконец, как напряжение отступает. — Поверьте. И навредить вам тоже не хочу.
Высказанные слова словно отпустили накрученную до предела пружину внутри.