Что ж, Эйван прав: девушка по фамилии Солнечная была глупой. Она сама напросилась. Пусть покоится. И необязательно с миром. Всё, чего она заслужила — это забвение…
…Чем ближе я подлетала к дому, тем отвратительнее себя чувствовала. В душе прожгли дыру, ее края тлели, поражая всё больше и больше здоровой плоти. Я снова ощущала себя девочкой, стоящей у приоткрытой двери материнской спальни. Внутри находилось место лишь для Арии. Не для меня. Мне изначально не полагалось места ни в сердцах кровных родственниках, ни в душе мужчины, которому я поверила безоговорочно.
Единственный, кому имелось до меня хоть какое-то дело, даже не был человеком.
Смешно? Пожалуй.
А, впрочем, я теперь тоже не совсем настоящий человек…
…В спальне Квентина горел свет, и я постучалась. Он ждал моего возвращения, уткнувшись в личный экран. Смотрел кино. Что-то комедийное. На губах играла легкая улыбка, в глазах плясали смешинки, как у беззаботных детей.
— Всё настолько отвратительно? — спросил Квентин, выключая фильм.
О! Видать, выглядела я мерзко. Или он просто просканировал меня с порога? Я же просила этого не делать. Впрочем, какая разница? Лучше, если рядом тот, кто понимает, насколько тебе паршиво. А не самовлюбленный павлин, свято верящий, что разгадал чужую душу с закрытыми глазами.
— Роэн устроил шоу, — поведала я без выражения, скинула сапоги и устроилась на кровати с ногами, чего прежде никогда не делала. — Точнее, шоу устроила тайная любовница Роэна — Катарина Василек.
— Да ты меня разыгрываешь! — не поверил Квентин.
— Если бы, — я с трудом поборола желание положить голову на плечо напарника. — Так что мы с тобой, и правда, дилетанты в сыскных делах. А я еще и в любовных.
Робот покосился с подозрением.
— Это Роэн тебя так расстроил неразборчивостью?
Я отрицательно мотнула головой.
— Лучистый. Он приставил за мной хвост. И едва голубки удалились со сцены, явился сам.
Квентин подвинулся ближе и осторожно взял меня за руки.
— Что случилось?
Вопрос прозвучал мягко. Проникновенно. Так, что захотелось довериться. Но я не могла.
Не могла рассказать всей правды.
— Помимо того, что я идиотка, а Лучистый — последняя скотина?
Попытка свести все к шутке провалилась с треском.
— Он обидел тебя? — спросил Квентин требовательно, но, по-прежнему, мягко. Хотя одно не могло сочетаться с другим по определению.
— Нет, не меня, — я всхлипнула. — А многих других. Раньше. Со мной он хочет отношений. Всерьез. Скажи, чем я заслужила этого мерзавца? Он говорит, что мы похожи…
— Лучистый ошибается. Он тебя не знает.
Глаза обожгли слезы. Но не пролились.