— Типун тебе, — не сдержался робот. — Мне нельзя в камеру. Максимальный срок без зарядки — четыре дня. В спящем режиме я могу продержаться и несколько недель, но не отключаться же в заточении. Сразу заподозрят неладное. А уж если глубокое сканирование проведут, нам обоим несдобровать.
Меня передернуло. Квентин прав. Никаких камер. Может, послать дремучими лесами требование инспектора не покидать Цветочный Дол? Соберем немного вещей и уедем подальше? Я покосилась на напарника и тоскливо вздохнула. Нет. Он не поедет. Здесь же драгоценная блондинка. Да и Тим нас из-под земли вытащит.
— Сибил тебе рассказала что-нибудь путное? — спросила я, вспомнив о причинах, вынудивших Квентина кинуться за домработницей.
— Ничего, за что можно зацепиться. Надин никогда не говорила о семье и жизни в родном Доле, но мужчина у нее точно был. Сибил фыркнула, когда я сказал, что Васильки уверены в его отсутствии. Впрочем, она не горела желанием обсуждать Надин, а я предпочел не давить. В понедельник Сибил полагалось побывать на допросе у Тима, а уж инспектор разузнал бы и о загадочном любовнике, и о беготне по семнадцатому этажу в вечер убийства.
Я с трудом сдержала вертевшуюся на языке колкость. Давить он не хотел! К блондинке торопился, вот и вся причина! Уж кто-кто, а Квентин умеет выуживать информацию из девиц, если прикладывает усилие.
— Теперь уже ничего не узнать, — протянула я досадливо. — Ни нам, ни Тиму.
— Не страшно, — отмахнулся напарник. — Инспектор найдет убийцу Сибил и Надин. Или убийц, если это разные люди. Он вцепился в это дело бульдожьей хваткой. А у нас есть проблема посерьезнее. Я понятия не имею, что приключилось со мной сегодня. Если это повторится на глазах у посторонних…
Квентин замолчал, предлагая мне самой додумать последствия. Я додумала, и плоды бурной фантазии по душе не пришлись.
— У тебя есть предположения? Хоть какие-то?
— Пока только самые безумные. Их я озвучу позже, когда кое-что проверю. В общем, я получил сигнал о серьезной неполадке. Система могла отключиться в любой момент. Пришлось спрятаться в заброшенном здании и запустить диагностику. Но, похоже, программа окончательно глюкнула, раз включились заводские настройки. И если б не твои перчатки, которые меня…
— Оживили? — подсказала я.
— Перезагрузили, — ответил Квентин с толикой грусти. — Но твой вариант звучит лучше.
Я хмыкнула. Он точно звучал лучше. В самом деле! Почему мой напарник не имеет права жить, а не существовать? Чем отличается наша смерть от капитальной поломки механизмов? Сегодня я видела и то, и другое: погасшие глаза Квентина и скрюченное на полу кухни тело Сибил. Никакой разницы. Остается лишь оболочка, а всё, что было разумным существом, полностью исчезает. Будто и не существовало целой вселенной, умеющей думать, надеяться и принимать решения. Стирается программа, улетает ввысь то, что называют душой.