— И ты беспрекословно согласился? — изумился Гастон.
Это папенька-то? Ему же плевать на чужие приказы с высокой колокольни.
— В семье Ла-Пьер принято отца с матерью слушаться. Даже если у самого иные желания.
Гастон с трудом удержался от ругательств. Вот, как! Сам по приказу родителей взял в жены нелюбимую женщину, заставив страдать и себя, и настоящую невесту, но с собственными детьми поступал также, не позволяя самим выбирать жизненный путь.
— А Кара, значит, вышла замуж за художника?
— Да. Но он ей не нравился. Родня настояла. Говорю же, бездельник! Неудивительно, что тебя — его копию — Кара бросила и велела, как вырастишь, в монастырь отправить. Мне, правда, пришлось для Инессы сказочку сочинить. Мол, зарок я дал, пообещал богам, что раз жене изменил, плод той измены служить им отправлю. Она одобрила, посчитала правильным решением.
— Как зовут моего отца?
Ла-Пьер, безропотно отвечавший на последние вопросы, вдруг осклабился и отрицательно мотнул головой, а Гастон ощутил, как на груди остыла магическая вещица.
— Ничегошеньки я тебе больше не скажу. Не надейся. А медальон всё равно верну.
— Ах, ты! — он издал звук похожий на рычание, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не замахнуться на так называемого родителя.
Собрался, было, попробовать снова приказать ему говорить, но Лизетта охнула и схватила его за рукав. Но вовсе не в попытке защитить Ла-Пьера.
— Рассвет, — прошептала она через силу. — Мне пора.
— Куда пора? — не сразу сообразил Гастон. — Ох, черти…
За допросом они и не заметили, что снаружи вот-вот взойдет солнце.
— Хватай вещи, и бежим! — скомандовал он и первым перекинул через плечо тяжелый тюк, оставив жене поклажу полегче.
Проклятье! Где же Огонёк?! Ей полагалось вернуться до рассвета!
Увы, далеко убежать не получилось. Едва они миновали лесенку и половину пути от сеновала до ворот, Лизетта уронила мешок и качнулась, будто в трансе. Подняла руки вверх и… Гастон зачарованно смотрел, как жена делает кувырок, и молился всем богам на свете, чтобы вместо нее взору предстала лошадь. Или хотя бы корова. Но…
Земля содрогнулась от удара мощных когтистых лап, в небо взметнулось пламя.
— Вот, черти огнедышащие, — простонал Гастон горестно. — Дракон…
Как вовремя! Ну, в самом деле! Хуже не придумаешь!
Или придумаешь?
— Ой, мамочка! Спасите! Нечисть!
Кричала поломойка, вышедшая на крыльцо гостиницы с ведром воды. Ее вопль вкупе с грохотом, что устроила Лизетта, послужили сигналом для других обитателей постоялого двора. Заскрипели рамы, и криков сразу прибавилось. Они умножались и умножались. Ничего удивительного. Любой бы пришел в ужас, увидев спросонья самого настоящего дракона размером с трех коров!