— Эй, ты где? — спросил он зловещим шепотом.
— Почему ворота нараспашку? — возмутился еще кто-то из охраны, торопясь туда, где обнаружился непорядок.
— Дык стучали. Сказали с письмом.
— Каким еще письмом? Ты опять к бутылке прикладывался? Думаешь, не найду на тебя управу?!
— Ни глоточка не сделал, клянусь!
— Так чего тебе мерещится, дурень?
Гастон довольно усмехнулся и поспешил на поиски герцогской невесты.
Сара не преуменьшала. Во дворе господствовал погром, словно стадо буйволов поплясало. Кругом обломки, то колесо от кареты попадется, то половина скамейки, то и вовсе неопознанный кусок дерева, и не поймешь, чем был раньше. На крыльце под козырьком дежурил еще один бородач. Покрупнее предыдущего и с синяком под глазом. А, может, и не дежурил, а прятался от дождя.
— Ты почему тут торчишь?
Из замка вышла полная женщина в пышном красном платье, расшитом золотыми нитями.
— Разве тебе не полагается охранять леди Лизетту?
— Дык она меня это… прочь погнала, — охранник приложил руки к груди, мол, не извольте сердиться. — Ну, я и подчинился. Настроение-то у нее сегодня грозное.
— То днем было, — возразила дама. — А сейчас уже ночь.
— Так завтра новый день. Она ж это… отыграется.
— Где ты ее оставил?
— В беседке. С западной стороны. Сказала, хочет свежим воздухом насладиться. В одиночестве. В дождь, видите ли, пахнет по-особому.
Дама вздохнула и махнула рукой.
— Ладно, пусть «наслаждается». Но через четверть часа отведи ее внутрь. Простынет, хлопот не оберемся.
Гастон едва не подпрыгнул от радости. Вот это удача! Девица одна, и в ближайшие пятнадцать минут ее никто не хватится!
Вперед! На западную сторону! И поскорее!
Ноги скользили по размокшей глине, но губы расплывались в довольной улыбке.
Лизетта, значит. Вот и познакомимся, невеста.
— Уйди! Просто уйди!
— Лизетта, успокойся. Понимаю, день был трудный.
— Тебе бы такой день!
— Так твоими стараниями он и у остальных не задался.
— А никто не заставлял лезть!
Девица восемнадцати лет от роду, известная миру, как Лизетта Бельтрами, повалилась на кровать и уткнулась лицом в подушку. Ее воспитательница и по совместительству компаньонка Виолетта Глайд немного постояла рядом, глядя, как подрагивают хрупкие плечи, тяжко вздохнула и покинула спальню. По опыту знала: успокаивать подопечную бесполезно, в одиночестве она придет в себя быстрее.
Однако на этот раз облегчение не спешило приходить. Слезы текли по девичьим щекам потоками. Обида на весь свет затмевала разум. Кулачки отчаянно молотили по постели. Ну что за напасть! Не жизнь, а насмешка. А всё маменька с папенькой виноваты! Причем, больше маменька. Раз дала согласие в юности выйти замуж за внука потомственной ведьмы, следовало держать обещание. Ну и подумаешь, что любви не было. Отдуваться-то теперь не ей, а Лизетте-затворнице.