Тайная Принцесса думала об отцовских словах до самого привала и не сомневалась — он прав. Как минимум, насчёт Эльмара. Даже внезапный мор не был способен избавить её от навязанного паучихой свадебного договора. Слишком это было бы просто. А вот всем остальным точно грозила смертельная опасность.
Мари так долго ненавидела обитателей Зимнего Дворца, а теперь вдруг поняла, что там живет немало тех, чья судьба ей небезразлична. Помимо Грэма и Яна пленниками Замка оказались Бо Орфи, Эрм Туи, Хэмиш Альва, Милла Греди, Дронан Лили, бывшая соседка по комнате Дита Рис. А ещё множество стихийников, которых девушка толком и не знала. Совсем необязательно, что каждый из них походил на представителей кланов Волонтрэ или Норда. Даже в последнем не все были чудовищами. Кира оказалась жертвой, а не злом, а её дядя Эльн покинул Дворец, чтобы сочетаться браком с любимой женщиной на срединной территории.
…Привал устроили, когда Летнее яркое солнце беспечно взбиралась по верхушкам деревьев, не ведая о беде, обрушившейся на бело-голубой Дворец. Король предпочёл бы не останавливаться, но следовало дать отдохнуть коню и убедиться, что их с дочерью не ждёт участь заболевших детей Зимы.
— Что бы ни случилось, мы справимся, — заверил Инэй, и Мари прочла в синих глазах уверенность, что так и будет.
Она поверила отцу, ведь на долю семьи и без неизвестной хвори, выпало слишком много испытаний. Поэтому почти не удивилась, сняв повязку. На месте надреза, сделанного пять часов назад кончиком охотничьего ножа, осталась царапинка. Кожа срослась и почти зажила. Мари молниеносно перевела взгляд на Инэя, но он уже сам выставил руку ладонью вверх и широко улыбался.
— Раз мы оба здоровы, а наш «спутник» набирается сил, — Его Величество посмотрел на коня, утоляющего жажду из ручья, — нужно обсудить то, что случилось у залива Ариссу. Понимаю, эпидемия первостепенна, пророчества отходят на второй план. Но я хочу видеть картину целиком. Время секретов и недомолвок закончилось. Мы на краю пропасти.
Мари была согласна с отцом. Но беседа вышла трудной и не до конца искренней. Стихийница нервничала и говорила, не глядя на Инэя. Казалось, будто произнося вслух увиденное в воспоминании и услышанное от Илги, она нарушала некое хрупкое равновесие, разрушала целостность тайны, будто та была хрустальным сосудом. Мари нашла в себе силы признаться о выборе, который предрёк ей пророк, но ничего не сказала о желании Весты убить себя двенадцать лет назад. Язык не повернулся спросить отца, что тогда произошло.
— Я помню Фабьена, — проговорил Инэй задумчиво, едва дочь примолкла. — В прежние годы он не раз сопровождал Агуста и Росанну на встречи с другими Королями. Высокомерный старик с тревожными глазами.