А вторая ее половина была мертва. На самом деле она была не просто мертва, ее левая половина активно разлагалась, и сквозь рваные клочья плоти проглядывали бледно-желтые кости. Когда мы подошли поближе, я заметил даже какой-то неприятный запах — смесь розовой воды и гниения.
Хель повернула голову, услышав наши шаги, и уставилась на меня своим бледным живым глазом. Я услышала шарканье сапог по камню, когда охранник, который привел меня сюда, отступил назад по коридору. Лицо Хель было совершенно лишено всякого выражения.
— О, — сказала она. — Это ты.
— Дочь, — ответил я. — Ты выглядишь действительно ужасно.
Не обращая на меня внимания, Хель снова повернулась к женщине, стоявшей перед ней.
— Спасибо тебе, Ганглати. Я с нетерпением жду тебя на следующей неделе.
Пожилая женщина низко поклонилась моей дочери и повернулась, чтобы уйти, но не раньше, чем бросила быстрый любопытный взгляд в мою сторону. Как только она исчезла в коридоре, Хель откинула голову назад, скрестила руки на груди и повернулась ко мне лицом. Я заметил ползущую личинку на мертвой, иссохшей, черной коже ее щеки.
Это была впечатляющая иллюзия. Она была еще совсем ребенком, когда впервые попросила меня научить ее искусству создавать иллюзию, чтобы изменить свою внешность. Я согласился, и эта кошмарная полумертвая фигура была тем, что она сделала со своими новообретенными знаниями. Технически это было довольно трудное заклинание. Я мог только догадываться, как сильно это должно было раздражать ее мать.
— Что, во имя Девяти миров, ты здесь делаешь? — спросила она.
Я пожал плечами.
— Ну, со времени моего последнего визита прошло немного времени.
Бровь на живой стороне ее лица приподнялась.
— Немного времени? Отец, прошло уже десять лет.
Так долго? Я порылся в памяти, пытаясь вспомнить, когда в последний раз был в Йотунхейме. Ах, да, тогда я направился прямо в покои Ангрбоды. И в прошлый раз тоже. И затем… ну, а до этого я залез прямо под платье Ангрбоды. Кажется, во время одной из ее свадеб.
— И как же ты поживаешь? — спросил я.
Хель закатила свой яркий, живой глаз и затуманенную, незрячую катаракту мертвого глаза. Эффект был совершенно ошеломляющий.
— Ладно. Мама хочет выдать меня замуж.
Она повернулась, чтобы уйти в свою гостиную, и я последовал за ней.
— Уверен, все будет хорошо, — ответил я. — А теперь ты предложишь мне выпить, или я просто буду стоять на пороге, как раб?
— Послушай, мамы здесь нет. И я знаю, о той самой девушке, из-за которой ты пришел, так что тебе незачем тратить на меня свое дыхание.
Я нахмурился.