В горле стало слишком сухо, незримый песок царапал, скреб, лишая влаги.
— Не говори, — шепнула она, почти умоляя. — Пожалуйста, молчи! Ты одурманен, ты…
— Я люблю тебя, — выдохнул Раза, подаваясь вперед и упираясь лбом в ее колени.
Он потерся щекой, елозя волосами по штанам, как кот, просящий ласки. Провел языком по пыльной ткани — совершенно точно ненормальный дикий зверь, а не человек.
Вэл заскулила, кусая губы, и прикрыла веки, стирая замерший перед глазами мир.
И тут же пошатнулась, чувствуя охватившую ее слабость. Колкая дрожь заскользила по спине, выгибая поясницу.
Невыносимо. Еще немного, и сердце остановится, не выдержит боли, разрывающей изнутри. Ее затрясло, руки заходили ходуном, тело, потерявшее свой гневный стержень, обмякло, из последних сил удерживаясь в вертикальном положении.
Ноющая боль возникла на губах, и Вэл, опомнившись, вздрогнула, чувствуя медный привкус крови во рту. Она облизнула губы, ощущая, как Раза обнимает ее ноги, вжимаясь в дрожащие колени.
— Люблю тебя. — Горячий шепот звенел в ушах, сводя с ума. Снова и снова повторяя по кругу. — Я люблю тебя. Люблю. Люблю…
Никакой подавляющей силы, никакой усмешки, холодной надменности — лишь нашедший своего хозяина пес, слабый и покорный, стелющий хвостом, тянущийся мордой, не смеющий взгляда поднять, — ничтожество, просящее ласки, умоляющее о капле любви.
Вэл пыталась сказать что-то, прекратить эту невыносимую пытку, но только беззвучно шевелила губами, не в силах выдавить ни звука. Она зажмурилась почти до боли, тряхнула головой и распахнула глаза, делая глубокий вдох, втягивая ртом сухой, почти раскаленный воздух. Выждала два удара сердца, колеблясь.
И сорвалась.
Опустила голову и рывком наклонилась, хватая Раза за подбородок, дернула вверх, заставляя смотреть себе в лицо, впилась пальцами в бледную кожу, вглядываясь, не встречая сопротивления.
И увидела только лихорадочный блеск сквозь муть дурмана и расширенные зрачки, сливающиеся с чернильной радужкой.
Потерявший себя. Нет, это не Раза, которого она знала. Не наместник, Первый в своем городе.
Жалкий, скулящий пес, а не дикий зверь.
Вэл поймала его вздох, хриплый, умоляющий полустон, разглядела мольбу в мертвенно-бледном лице с запавшими, единственно живыми глазами.
Всматриваясь в самую глубину блестящих радужек, Вэл пыталась увидеть каплю прежней холодности, силы — то, что она привыкла наблюдать в звере, который завладел ее жизнью. Всматривалась, искала — и не находила.
И все же это был он. Раза.
Пес, смотрящий на нее, и был Раза. Скрывая себя день за днем, проживая свою жизнь, не показывая себя настоящего, — он умел только так. Умел любить, как нес, умел заботиться, как зверь, — и не существовало его другого.