В мюнхенской Пинакотеке он, стоя у переплетения обнаженных тел на рубенсовском «Падении проклятых», невольно думает о нем, стоящем на перроне для отбора, великом оркестраторе балета ужаса и смерти, бесе в белоснежной униформе, отправлявшем людей во мрак. Если б только он и вправду погиб в России, как гласила семейная легенда… Если б только Рольф набрался храбрости послать его куда подальше, объявив о своем браке не с благонравной немочкой, а с польской еврейкой или негритянкой из Заира, или устроился бы в кибуц, как поступил один из его близких друзей, или собрался бы с духом и донес на него в полицию. Но Рольф не способен на такое. Это было бы отцеубийством, привело бы к другим терзаниям, к следующей драме. Его отец – Йозеф Менгеле. Он – сын Йозефа Менгеле. Рольф должен узнать, почему и как – эти отборы, эксперименты, Освенцим. Старик не чувствует никаких сожалений, угрызений? Он и вправду тот свирепый зверь, о котором пишут в газетах? Он до такой степени злодей и дегенерат? Можно ли помочь ему спасти его душу? И сам он, Рольф, из-за его преступления тоже по определению дурное существо?
В начале 1970-х отец с сыном начинают писать друг другу чаще и чаще. Менгеле долго пренебрегал Рольфом, поскольку тот был пристегнут к юбкам Ирены. Он предпочитал ему Карла-Хайнца, своего духовного сына – уж того-то он смог направить на путь истинный еще в Аргентине, когда тот был подростком и жил рядом. Но теперь, едва избежав смерти, Менгеле втемяшил в голову воскресить отношения с биологическим сыном, которого он видел в Швейцарии пятнадцать лет назад и всего десять дней. Он ждет от него сочувствия, которого его лишили все остальные, и без снисхождения вываливает на него все свои повседневные горести – проблемы со здоровьем, синуситы, повреждение спинных дисков: «Вероятно, начинается артроз позвоночника», – надеясь разжалобить Рольфа и зная, насколько тот слабей и чувствительнее остальных членов клана Менгеле. Повинить, пощекотать гордыню, поманипулировать. Отец нарочно расхваливает сыну достоинства кузена Карла-Хайнца – «вот немец что надо», трудолюбив, скромен и приятен – и регулярно присылает ему денег тайком от Алоиса и Дитера; вот бы и Рольфу подумать о том же. Он хочет настроить сынка, молокососа, «сбитого с пути объевреившейся прессой, продавшейся всевластию денег», против толерантного воспитания Ирены и фрибургского башмачника. «Без власти мир ни на что не годен и бытие утрачивает всякий смысл», – пишет он ему. Менгеле критикует его образ жизни, внешность его жены и даже не прикидывается удивленным, узнав о его сердечных неприятностях: женившись, Рольф всего год спустя разводится. Когда молодой человек отказывается заканчивать диссертацию, отец выражает явное презрение к такому отсутствию честолюбия: «В наши дни каждый – адвокат; хочешь, чтоб я тобой гордился, – стань доктором права». Потом Менгеле смягчается и выклянчивает хоть немного нежности: фотокарточки, открытки с видами Шварцвальда и Мюнхена; он такой несчастный и покинутый «в джунглях, сосланный на край света».