Конечно, деньги Герхарду нужны, но уважение тоже. Зедльмайер понял, что просто положить ему на лапу недостаточно, и тогда он приглашает его в «мерседес» и везет в Браунау-ам-Инн – позавтракать в лучшем ресторане города, где все начиналось. Гитлер родился в доме на Зальцбургер-форштадт, куда они отправляются, уже обильно закусив и выкурив по паре толстенных сигар. Фанатичный нацист растроган до слез, Зедльмайер пользуется этим, чтоб посвятить его в свой план: в память о фюрере он должен снова поехать в Бразилию, выправить новый паспорт и спасти гауптштурмфюрера СС Менгеле.
В начале 1976 года Герхард прибывает в Сан-Паулу.
Обменять документы – простая формальность, переклеить и снова подделать их – тоже, но они выглядят еще неправдоподобней, чем раньше, – так прошедшие года помяли лицо Менгеле. Герхарду жалко смотреть на него, исхудавшего и плохо выбритого. Австриец помогает ему перекрасить переднюю комнату и повесить в спальне чучело кабаньей головы, но ему нужно обратно в Европу – больной сын требует его присутствия. Герхард просит Боссерта уделять побольше времени их другу или познакомить его с какой-нибудь семьей, которая могла бы время от времени навещать и отвлекать его. Музикус вспоминает об одном инженере по текстилю, аргентинце немецкого происхождения, Эрнесто Глау, которому в присутствии Герхарда устраивает смотрины. «Мужик хороший, сделает все как надо», – договариваются оба сообщника; речи нет о раскрытии настоящего имени Педро Герхарда – бывшего военного врача на русском фронте и дальнего родственника Вольфганга Герхарда. Перед отъездом он знакомит Глау со стариком и тайно завершает последнюю миссию, доверенную ему Зедльмайером и о которой известно и Боссерту: зарезервировать для больного дяди место рядом с могилой его матери на кладбище города Эмбу. Больше Герхард никогда не увидит Менгеле: он умрет в 1978-м, пятидесяти трех лет от роду, рухнув наземь прямо у дверей собственной машины.
Именно в обществе семьи Глау Менгеле проводит то воскресенье 16 мая 1976 года. В первый раз он приходит к ним на asado (жаркое) – большое аргентинское барбекю; обычно Эрнесто с сыном Норберто приходили к нему с пачками печенья и готовыми блюдами, уложенными в корзину, – Боссерт предупредил их, что у дяди Педро плохой аппетит и готовить он не умеет. В увитой зеленью садовой беседке прохладно, но Менгеле в это воскресенье задыхается от огнедышащего зноя и просит Норберто проводить его домой, не выпив кофе, извиняясь, что чувствует, как подступает один из ужасающих приступов мигрени, нет, ложиться в постель он не хочет, а только уйти побыстрей, «спасибо, малыш». Наконец оказавшись у двери своей лачуги, он не может открыть ее, вот странно-то, у него недостает силы повернуть ключ в замке, правое плечо онемело и больше не подчиняется сигналам мозга, который ни с того ни с сего пронзает жестокая боль, словно вдруг открылся какой-то клапан и голову затопило болью; управляющие органы взрываются, не дают ему позвать на помощь, выговорить хоть слово и даже ясно понять, что происходит; тогда он с трудом ковыляет к машине застывшего в ужасе Норберто: старик блюет на дверцу, его верхняя губа безжизненно свесилась вправо.