Запад на все лады повторяет новое понятие – «Холокост». В конце 1970-х годов сериал, героев которого сыграли Мерил Стрип и Джеймс Вудс, заставил десятки миллионов семей почувствовать, какой размах на самом деле приобрело истребление евреев в Европе. Шок неописуемый, смятение всеобщее, слово входит в обиход, и наконец заговорили те, кому удалось уцелеть в лагерях. В Германии ушло на пенсию поколение ответственных работников и простых служащих нацистского периода, и можно официально начинать скорбную работу памяти. В Соединенных Штатах Холокост становится моральной точкой отсчета. Конгресс одобряет строительство музея в Вашингтоне; еще двадцать два таких музея откроются по всей стране. Клод Ланцман заканчивает монтировать свой фильм «Шоа».
На сей раз необходимо схватить чудовище и предать суду «символ зверств нацизма», сказал председатель суда в Яд Вашем, генеральный прокурор процесса над Эйхманом. Все последние годы, пока продолжали циркулировать самые нелепые слухи, миф еще больше разросся, а «герр доктор» неуловим, как прежде. Пусть даже Парагвай в 1979 году и отозвал данное ему гражданство – многие думают, будто он все еще живет там, под защитой приспешников президента Стресснера. В мае 1985 года Беата Кларсфельд устраивает акцию протеста прямо под окнами президентского дворца в Асунсьоне. Симон Визенталь утверждает, что Менгеле разъезжает между Чили, Парагваем и Боливией; в Израиле пишут, что он прячется в Уругвае. «Нью-Йорк пост» загоняет его аж в округ Уэстчестер, рядом с ешивой ортодоксальных евреев под Нью-Йорком. Якобы он под именем Генриха Уоллмэна теперь стал наркобароном и хозяином наркотрафика в Южную Америку и Соединенные Штаты и его едва не арестовали в Майами. Еще одна басня, родившаяся на волне успеха фильма «Мальчики из Бразилии», где Грегори Пек играет Йозефа Менгеле в соответствии с новой легендой – якобы он, главарь законспирированной неонацистской группировки, клонирует девяносто четырех маленьких Адольфов Гитлеров, чтоб объявить Четвертый рейх, – предполагает, что именно Менгеле стоит за необычно высоким процентом рождающихся белокурых близнецов в поселке Кандиду-Годой на юге Бразилии.
Кузены Карл-Хайнц и Дитер в Гюнцбурге встревожены не на шутку. Буря, поднятая в прессе и судейском сообществе, грозит делу их жизни; журналисты разбивают палаточный лагерь у проходной завода и у их домов, а обещанные вознаграждения могут развязать языки жадным южноамериканским сообщникам. Их заговор молчания действует уже десять лет. Рольф после смерти отца вернулся в Бразилию – забрать вещи, переписку и записные книжки Менгеле. Он щедро вознаградил семью Боссерт за верную службу и подарил им в собственность половину бунгало в Эльдорадо. Вторую он отдал Штаммерам, которые тут же продали ее Боссертам. Обе семьи поклялись никогда не раскрывать тайну смерти дяди Педро. Клан в Гюнцбурге отделался глухим и сплоченным молчанием – раскрытие повлекло бы неудобные вопросы, например, стало бы известно о постоянной поддержке беглеца, а публичность неприемлема для мультинациональной корпорации. Семья Менгеле наслаждалась тем, как безуспешно ищут его уцелевшие в лагере, правительства или охотники за нацистами. Рольф, как всегда раздираемый противоречиями, помалкивал из уважения к сторонникам отца. При всей своей ненависти к кузенам он, подобно им, рассчитывал, что останков никогда не найдут и время поглотит Менгеле. Свидетели, способные скомпрометировать, уходят один за другим: вот Герхард умер уже давно, а в 1982-м – Рудель и Круг.