- Не припомню... Но ведь... Вот что: название какое-то чудное, точнее, не чудное, а что-то от профессии. То ли Сапожная, то ли Портняжная... Гончарная... То ли... Погодите... Погодите... Я еще подумала. О чем же я подумала? - Снова задумалась. - Хлебная. Нет, кажется, Пекарская... Точно, хлеб люди пекут... Пекарская!
Дробаха надел очки, похвалил:
- Ну и память у вас, Василина Васильевна. Ассоциативная...
- Какая уж есть.
- Очень хорошая память, говорю. А номер дома, квартиры не припоминаете?
- Не обратила внимания.
- Маленькие цифры или большие?
- Нет, врать не хочу.
- И вы передали письмо брату?
- Положила на стол в его комнате.
- Не сказал, что пишет эта Маруся?
- Хвалился: приглашает.
- Она молодая или средних лет? Красивая?
- А кто ее знает... Но я думаю, зачем молодой и красивой Олег? Ему уже за тридцать пять и лысый.
- Все бывает... - глубокомысленно ответил Дробаха. Добавил после паузы: - Вот вы сказали: брат похвалился, что встретил львовяночку. Сказал бы так, если бы познакомился с женщиной средних лет и некрасивой? Львовяночка! Само слово какое-то красивое...
- Может быть, - согласилась Василина Васильевна. - Олег - все может! Чего-чего, а голову женщине задурить может!
- Почему вы думаете, что эта Маруся - продавщица?
- Так Олег же говорил. Она к продуктам какое-то отношение имеет. Может, продавщица или кассирша.
- Не спросили у него?
- А не все ли мне равно!
- Писем от нее больше не было?
- Так ведь Олег же через неделю съехал.
- Куда?
- Комнату где-то снял. Я еще спросила - где, но он не сказал. Мол, если захочет, сам зайдет. А мне бы век его не видеть!
Она сказала это вполне искренне, и я подумал: действительно, с таким братом не соскучишься. Но желания у нас с Василиной Васильевной в данном случае были совсем противоположные: лично мне хотелось как можно быстрее увидеться с ее малопочтенным братом. В конце концов, версия с этой львовяночкой Марусей была перспективна, и я сказал Дробахе, когда мы вышли, что, наверное, мне придется полететь во Львов. Было бы, конечно, очень хорошо, если бы и он...
- Однако надо организовать всесоюзный розыск Пашкевича, - возразил Иван Яковлевич, - а он может быть в Ташкенте или где-нибудь под Читой...
Не согласиться с этой мыслью было трудно, во всяком случае теперь, когда мы ехали в гостиницу и не знали, что готовит нам завтрашнее утро. А приготовило оно нам настоящую неожиданность, которая в несколько раз укрепила мою позицию относительно львовской версии.
Утром мы с Дробахой поехали в больницу. Галина Микитовна чувствовала себя неплохо, она уже ходила, и главврач пригласил ее в свой кабинет.