Фифи испуганно посмотрела на Карну, засвистела, и та ее почесала за ушком. А Уго развил бурную деятельность: открыл заднюю дверь, выходящую из гостиной в маленький дворик, вытащил туда доски, инструменты, стал разбирать хлам, скинутый в кучу у стены.
Карна вышла во двор, спустила Фифи на землю, и собачка осторожно подошла к Уго. Тот обернулся, погладил ее широкой короткопалой пятерней, едва не распластав по земле, но Фифи, пискнув, не убежала, а напротив – заинтересовалась и стала обнюхивать банку с гвоздями. А Карна оперлась на покосившийся забор. За ним простиралась пустошь: пожухший луг, в котором еще алели мелкие цветочки, и ветер гнал волны по сухой траве. Черва изгибалась вдалеке и уползала в туман, собирающийся под ветвями Красного леса.
– Никогда бы не подумала, что окажусь здесь, – задумчиво произнесла Карна. – Знаешь, в институте мы читали легенды об этой реке…
– Ты училась в институте? – неодобрительно глянул на нее Уго.
– А что, образование у жены не приветствуется?
– Зачем женщине лишние мысли в голове? – рассудил он, примеряясь топором к доске. – Кыш, крысеныш! – Фифи понятливо отскочила. – И что там в институтах врали про Черву?
– Будто она разделяет миры и по ту сторону действуют совсем другие законы.
– Я родился на той стороне, – сообщил Уго и ударил топором. – Потом, когда в Рывне стали принимать оборотней, наша семья перебралась. Я мало что помню из детства: шум леса, сладкие желуди. Мы с Харди тренируемся на том берегу, но в чащу не ходим. А шахтеры каждый день шастают через реку. Серебро само себя не добудет.
– Здесь богатые шахты?
– Весь город на них живет, – ответил Уго. – Если б не серебро, так и не было б Рывни. А про Черву бабуля сказывала. Что где-то в Красном лесу, в самом сердце тумана, лежит раненый поросенок, сын богини-матери. Бог-охотник пронзил его бок копьем. Священного поросенка нельзя убить, но копье было отравлено, потому и поправиться он не может. И вот лежит он, истекая кровью, и кровь эта, пропитанная ядом, и есть Черва. А богиня, мать сущего, плачет, не в силах вытащить копье, – ведь она есть добро и рождение, и оружие ей неподвластно. Слезы ее падают на рану, вскипают от яда и превращаются в туман над рекой…
– Священный поросенок, – повторила Карна. – А бог-отец в твоей вере есть?
Уго посмотрел на нее снисходительно:
– Я отведу тебя в общину. Познакомлю с теткой и старейшинами. Они тебя всему научат и все расскажут, если ты им, конечно, понравишься. Скажи, а ты с Харди, ну… У вас ничего не было?
Карна вспыхнула и повернулась к Уго: