Саша демонстративно продул пистолеты.
– Воспользуемся вашими или моими?
– Каждый своим, – бросил генерал, извлекая из кожаного саквояжа крупнокалиберный кухенрейтер.
Казначеев не смог сдержать улыбку.
– Вы собрались охотиться на слонов?
– Нет, – поджав губы, заявил поляк. – Хочу добить вас наверняка. Однажды вы уже улизнули.
Он вынул саблю, воткнул ее в землю и отсчитал десять шагов. В этом месте полковник оставил свой клинок. Затем противники повернулись друг к другу спинами и двинулись к разным сторонам поляны, считая про себя. Было договорено отмерить еще десять шагов. Почти одновременно они обернулись лицом друг к другу, подняли пистолеты и по взаимному кивку начали сходиться. Александр не торопился спускать курок. По совести трудно было определить, какая сторона «оскорбленная» и кому первому стрелять? Но с формальной точки зрения, оскорбителем был Казначеев. Видимо, Малаховский так и считал, потому что, не пройдя пяти шагов, нажал на курок.
Адъютант сначала увидел белое облачко у ствола поляка, а потом услышал выстрел. Надо признаться, кухенрейтер хлопал, как железная дверь. А бил… без промаха. Леше обожгло правое бедро. К счастью, он стоял боком, пуля прошла навылет, разорвав мундир, кожу и мышцы. Целился Малаховский явно в живот, чтобы потом сказать, что хотел попасть в ногу – известный трюк. Но, видать, рановато бахнул.
Зато теперь все козыри были на руках у Казначеева. Выдержав первый выстрел, он имел право подозвать противника к барьеру и бить по нему, как по неподвижной мишени. Это жесткое правило почти не оставляло поляку шансов. Не позволяя себе отвлекаться на боль, полковник сделал Малаховскому знак приблизиться. Но тот не двинулся с места. Допустив один промах, он не собирался идти на поводу у дуэльного кодекса. Вот если бы были секунданты! Тогда бы генерал не ударил в грязь лицом и пошел бы к покачивавшейся сабле. А сейчас… кто их видит? Кто сможет доказать?
– Стреляйте! – поляк сплюнул под ноги. – А то истечете кровью.
В его голосе слышалась насмешка. Саша понимал, что противник прав: дырка у него в бедре здоровенная, скоро начнет кружиться голова, и он не сможет как следует прицелиться. Если же Казначеев промажет, то невредимый Малаховский быстрее перезарядит пистолет и добьет его уже без всяких правил, пока сам адъютант будет только хромать к своему ящику с дуэльными принадлежностями. Не думая более ни секунды, Саша спустил курок.
Хорошее у графа оказалось оружие. Ай да братья Коминаццо! Итальянская работа! Малаховский дернулся и сел на землю. Как, бывает, садятся шарнирные куклы с подрезанными веревками. А потом стал заваливаться на бок, выбросив вперед руку и продолжая жать на курок, словно из пустого пистолета все еще могла вылететь пуля. Отшвырнув от себя бесполезное оружие, Казначеев зажал обеими руками рану на бедре и поспешил к генералу. Если бы тот оказался жив, по всем правилам, адъютант вынужден был бы позаботиться о нем. Стыдно сказать, но Саша молился, чтобы поляк был мертв.