На столе перед генералами стоял початый графин водки. Сей неуставной момент искупался только запертой дверью и крайней неординарностью ситуации. Тяжело подчиненному пить с начальником. Тяжело начальнику, презрев субординацию, слушать от подчиненного все то, что Петр Михайлович сегодня услышал.
Закревский не утаил ничего. Дал полный отчет в потраченных деньгах, ознакомил с копиями документов, изъятых в Министерстве иностранных дел, и слово в слово пересказал беседу с Нессельроде. Грозный Петрохан насупился, наклонил вперед бычью голову, вот-вот боднет, и собрал губы гармошкой, как у надутого младенца.
– Полагаете, Карлик соврал?
Волконский с шумом втянул воздух и мотнул головой.
– Нет, похоже на правду.
– Но государь не мог…
– Мог, – отрезал Петрохан. – Мог просто не пожелать знать, как именно Нессельроде обделает дело. Его величество любит самоустраниться и наблюдать за событиями со стороны.
Князь скрестил руки и оперся о них лбом.
– Но с чего она взяла, что я собираюсь развестись с Софьей? Тем более… послать ее в «желтый дом»? – Кажется, предательство мимолетной любовницы огорчило его больше, чем откровенное равнодушие царя. – Я никогда ничего подобного не обещал.
– Охотно верю, – кивнул Закревский. – Но мадемуазель Жеребцова весьма прыткая особа.
– Да-а, – протянул Петр Михайлович, наливая себе стопку. – Но до титула княгини Волконской ей не допрыгнуть. Клянусь Богом! Бедная Соня. Доктора не знают, что посоветовать. И ей тяжело без детей.
– Может быть, вам стоит забрать их из Одессы? – осмелился высказать свое мнение Арсений.
– Чтобы над ними издевались из-за сумасшествия матери? – Петрохан залпом осушил стопку. – Ей-богу, давно бы уже привез сюда. Совсем от рук отбились. А Соню они слушаются. Она умеет цыкнуть. Даже такая, как сейчас.
– Высокое положение защитит их от насмешек в глаза, – возразил Закревский. – А за глаза люди говорят гадости даже о государе.
– Наверное, вы правы, – князь надолго задумался, подняв кудлатую голову и уставившись в окно неподвижным взглядом. – Мне сорок два. Когда мужчина в моем возрасте встречает юное создание, ему кажется, что судьба дает второй шанс…
– Что же вы намерены делать? – осторожно спросил Арсений.
Князь задержал вздох.
– Вернусь к Соне. Мне нужно быть с ней. Двадцать лет из жизни не выкинешь. Мы светские люди, она всегда прощала мои шалости. Разве можно оставить человека в таком положении?
Оба снова замолчали. Арсений испытывал сильнейшее неудобство. Но Петрохан, кажется, не держал на него зла. Так получилось. И лучше Закревский, чем кто-то другой. Этот хотя бы честный малый и не болтлив.