– Меня женят, – сообщил великий князь. – Прелестная девушка. Прусская принцесса Шарлотта.
Бенкендорф воспринял известие как должное.
– Я тоже надеюсь вскоре обзавестись семьей, – сказал он, поддерживая солидный тон беседы.
– Рад буду увидеть вашу избранницу при дворе, – благосклонно заявил Николай.
Тем временем вдалеке за деревьями замаячили адъютанты. Они искали великих князей и настойчиво звали их. По лицу старшего промелькнула досада. Взгляд младшего выразил полную покорность.
– Нас пасут, как телят, – с раздражением бросил Николай. – Прощайте. Не говорите никому, что мы с вами виделись. Нам до сих пор запрещено подходить к вам на расстояние выстрела! – Он взял брата за руку. – Надеюсь еще встретиться.
Великие князья опрометью бросились бежать туда, откуда доносились голоса свитских, а Бенкендорф остановился, снял шляпу и промакнул лоб платком.
– Младшего им удалось сломать, – пробормотал он. – А из старшего можно подковы ковать.
Воронцов молчал, выжидающе глядя на друга. Случай был не таков, чтобы расспрашивать. Но Шурка все же посчитал нужным дать объяснения.
– Ты же знаешь, где я служил до Кавказа, – начал тот. – Вечные дежурства. Мне случалось стоять на карауле у классной комнаты этих юных господ. Их учитель Ламсдрф, скотина… – Шурка замолчал, видимо, подбирая слова. – Ну, и детки тоже не подарок. Упрямые, шкодливые… Хотя, с другой стороны, мальчишки как мальчишки. Что-то понимали. Что-то пропускали мимо ушей. Николя давалась геометрия и не давалась латынь. Ламсдорф орал на них, как в казарме. Младший просто залезал под парту. А старший дерзил, огрызался. Его лупили по пальцам линейкой и даже шпицрутеном. Однажды я не выдержал, вошел в класс, когда этот мерзавец, вытрясая из парня латинские корни, так шарахнул его головой об стену, что ребенок потерял сознание. В общем, я оттащил Ламсдорфа в сторону и пригрозил ему, что если он еще раз посмеет… я повешу его на собственных аксельбантах. – Бенкендорф перевел дух и вымученно улыбнулся. – Только не думай, пожалуйста, что я не докладывал вдовствующей императрице и даже государю. Но этот старый козел внушил им, что мальчишки тупые и злобные, если не сломать их своеволия, они станут, как Константин Павлович. Этого все боялись. И позволяли Ламсдорфу делать, что он считает нужным.
– А что за взрыв? – спросил Воронцов.
– Взры-ыв, – протянул Христофорыч. – Взрывом все закончилось… Наверное, они решили отомстить. И Николя, я говорил, что он неплохо соображает в технике, смастерил бомбу. Довольно примитивную. Вроде пехотной гранаты, с длинным запальным шнуром. Они хотели пронести ее в класс и напугать Ламсдорфа. Я дежурил и вскрыл злодейство. Но знаешь, вместо того, чтобы изобличить их, я развинтил конструкцию, проверил, все ли на месте, высыпал две трети пороха, а то можно было этаж снести, и посоветовал им залезть под парту, перед тем как рванет. Нд-да, – Бенкендорф задумался. – Рвануло так, что вылетели стекла. Ребят, к счастью, не задело. Ламсдорф весь в побелке выскочил из класса, вопя, что его хотят убить. Великих князей подвергли экзекуции. Я поехал на Кавказ. Если бы кто-нибудь из них проболтался, что я видел бомбу…