– Если ты ожидал попасть в чащу с медведями, то должен тебя разочаровать, – хмыкнул Михаил.
– Ну, мы и не охотиться пришли, – примирился с окружающим Бенкендорф. Он вообще принимал мир таким, какой есть. Это экономило массу времени и душевных сил. После Вены они с Воронцовым не виделись. Теперь Шурка размахивал руками и рассказывал о множестве личных и служебных неприятностей. В целом он был благополучен: женат и при новой должности начальника штаба гвардии. Но детали…
– И вот я снова подал рапорт с предложением создать Жандармский корпус, – жаловался Христофорыч. – Никакого ответа. Обидно! Когда мне отказали в восемьсот седьмом, я понимал: война, свободных офицеров нет. Но сейчас все выходят в отставку. Многие бы захотели…
В 1807 году, когда наши отношения с Францией были фальшиво теплы, группа русских офицеров побывала в Париже, чтобы по благодушному разрешению Наполеона изучить работу его военного министерства. Каждый вывез свое. Петрохан преисполнился уважения к интендантской службе противника. А вот Бенкендорф положил глаз на жандармов. Вернувшись домой, он взахлеб рассказывал, сколько пользы в провинции приносит корпус. Взбаламутил массу народу и подал на высочайшее имя рапорт. Документ остался без последствий.
– Я в толк не возьму. Дело полезное. Я говорил с Сергеем Волконским. Вы друг друга не любите, но он благородный человек и готов служить. Государь твердит о реформах. Ясно, они не всем понравятся. За войной лишь было отложено. Но теперь ждем-с. После его обещаний в Польше даровать конституцию многих чуть паралич не разбил. Он кем думает на местах помещиков в чувство приводить? А их с крестьянами за шивороты растаскивать? Ведь нет гарантии, что наши лапотники обрадуются государевой liberté.
– Шура, милый, – мягко остановил друга Воронцов, – я не знаю, о чем думает государь. Но искренне тебе не советую связываться с Волконским и с людьми, которых он рекомендует. Хотя бы потому, что это будут не твои, а его люди.
– Вот еще досада, – продолжал Христофорыч. – Киселев хвалил мне полковника Пестеля. Малый написал целый трактат об устройстве жандармерии. Умно. Дельно. Правда, несколько мрачновато. Все размышления клонятся к карам небесным. И народу слишком много хочет. Не корпус – целая армия. С кем воевать? Однако парень с головой. И я не могу его взять! Некуда. Таких много, они хотят трудиться над исполнением обещаний государя. Все в нетерпении. Это может плохо кончиться.
– А ты с Денисом говорил? – осведомился граф. – У него масса мыслей на сей счет.
– Не говорил и не буду, – вдруг обиделся Бенкендорф. – Врун. Ты читал его мемуары? Он половину подвигов моих улан приписал своим гусарам. И ничего. Все от его галиматьи в восторге! А на мои записки никто внимания не обратил!