Сидя перед высоченным зеркалом, замотанный от шеи до пят с белую простыню, Веллингтон ненавидел себя. Как привидение, ей-богу! А куафер вдохновенно вытворял на его голове уже четвертый вариант coup de vent[15].
– Может быть, вам отрастить бакенбарды? – предложил он.
На этом терпение Артура иссякло.
– Ну, все! – рявкнул герцог. – Довольно! Я всегда брил щеки гладко и не собираюсь…
В этот момент с улицы раздался хлопок. Довольно сильный, чтобы от него распахнулись ставни, а по стеклу побежала длинная трещина. Белая накидка на Артуре взметнулась, смахнув ему в лицо пряди остриженных волос. В следующую секунду он кинулся к окну и до половины высунулся наружу, разглядывая круг. Комья земли, поднятые взрывом. Колышущаяся в воздухе пыль. Жалобное ржание из-за непроницаемой завесы дыма. Герцога удивило, что он не слышит голоса жокея.
– Мак Кормик! – окликнул командующий. – Уилл! Что там с лошадью?
Когда полотно пыли осело, Артур увидел, что Копенгаген носится по кругу. А берейтор лежит на боку у стены конюшни, куда его, вероятно, отбросило волной, и не шевелится. Люди прилипли к окнам первого этажа, но боялись выходить на улицу. Вдруг последует второй взрыв? Сорвав с себя простыню, его светлость бросился вниз и, грозным рыком отогнав пытавшихся было преградить ему путь офицеров, выскочил на задний двор. Трусы! Бестолочи! Дармоеды! Опять все проворонили!
– Мак Кормик! Мак Кормик! Вы живы, черт вас дери?
Герцог уже знал, что жокей мертв, и ругань неуместна, но не мог сдержаться. Он наклонился над телом несчастного. Голова начисто отсутствовала. Под спиной растеклась громадная лужа крови, черная на земле. Копенгаген ржал и дико косил глазами.
– Ну, мальчик, ну, тихо, тебе ли бояться? Иди сюда. – Артур сначала пошел, потом побежал за жеребцом, который, казалось, никак не мог остановиться. Все перебирал ногами и шарахался от хозяина. – Стыдно, старина, – укорял его герцог. – А помнишь, как стреляли при Буссако? А сколько дряни взрывалось под Витториа?
Конь только кидал головой и тревожно ржал. А потом загнанный к углу конюшни, начал пятиться задом.
– Да что с тобой, в самом деле?! – рассердился герцог. – Хватит! Посмотри на себя! И какого ты, собственно, цвета?
Только сейчас Веллингтон хорошенько разглядел лошадь. Копенгаген был грязно… белым. Противного из-за земли оттенка, со множеством мелких рыжих пятнышек, изобличавших его прежнюю масть и, как веснушки, покрывавших бока.
– Что с моим жеребцом?!
Солдаты уже появились во дворе. Красные мундиры замелькали на фоне серых стен. Они подняли и унесли тело Мак Кормика. Двое берейторов попытались помочь герцогу поймать коня. Но глупая скотина не давалась в руки, перекусала обоих и даже ухитрилась лягнуть хозяина. Артур отлетел фута на три, несколько минут наблюдал теплое парижское небо, потом встал и велел всем уйти с круга. Пусть эта тварь набегается и устанет. Через час Копенгаген все же подпустил Веллингтона к себе, он поостыл, одумался и виновато тыкался мордой герцогу в плечо.