– Лиза, а где матушка? – спросил он у спутницы.
Та посмотрела по сторонам и, увидев старую графиню, вероятно, выходившую перед этим, удовлетворенно кивнула:
– Пойдемте, Шура, надо поздороваться с их сиятельством и представить его maman.
Они приблизились. Мадемуазель Браницая присела в глубоком реверансе, Михаил наконец поцеловал ей руку. Граф все еще не мог осознать, что перед ним та самая барышня с четырьмя зонтиками. Хотя ничего особенного в ней не изменилось. Здесь, на балу, она держалась так же уверенно, как при прощании с ними в парке. Лицо спокойное, мягкое, полное достоинства. Движения плавные, грациозные. Ничего нарочитого, показного, чересчур оживленного. Или, напротив, холодного. Ни высокомерия. Ни панибратства. Два дня назад Лиза выглядела почти по-деревенски. Сегодня было видно, что значительную часть жизни она провела при дворе и гораздо более искушена, чем могло показаться.
Бенкендорф и Воронцов проследовали в ротонду к старой графине, а мадемуазель Браницкая вернулась на свое место. Было бы неприлично, если бы в общем разговоре она показала, что познакомилась с графом раньше, чем ее почтенная матушка.
Михаил Семенович внутренне подобрался, приближаясь к креслам, где графиня, оккупировав круглый стол, азартно резалась со своими товарками в «Никитичны». Карты с хрустом летели на наборную столешницу, старушки радостно вскрикивали, выигрывая мелочь, и ворчали, когда удача выскальзывала из их морщинистых пальчиков.
– Ваше сиятельство, – начал Бенкендорф, кланяясь, – позвольте представить вам моего друга, генерал-лейтенанта, графа Михаила Семеновича Воронцова, о котором я вам вчера говорил.
Александра Васильевна сидела к ним вполоборота. Она величественно повернула голову, и граф должен был констатировать отсутствие семейного сходства. Это была женщина-великан. Полковая мортира. Ростом с часового у императорских покоев. Рядом с ней хрупкая Лиза казалась ребенком. Полное и важное лицо госпожи Браницкой сохранило прекрасный цвет, ее ясные голубые глаза под кустистыми бровями смотрели внимательно и как-то молодцевато. Тяжелые белые руки могли принадлежать античной статуе, а не даме ближе к семидесяти.
– Боже мой, – вырвалось у нее при виде Михаила. – Как вы похожи на отца!
Воронцов был польщен и озадачен.
– Вы знали графа Семена Романовича, мадам?
Казалось, она его не совсем поняла.
– Семена Романовича? – переспросила почтенная дама. – При чем тут… Ах да, графа Семена. Ну, конечно.
Михаил вспомнил, что Бенкендорф назвал ее «властной и беспомощной», «капризной и впавшей в детство». Или как он там выразился? У старушки не все хорошо с головой. Между тем Александра Васильевна смотрела на генерала во все глаза, буквально пожирая на месте. Если бы не ее возраст, такое внимание к молодому мужчине было бы почти неприличным.