Александр Петрович, в удивлении, перестал расстегивать свой камзол.
– Обер-полицейский? Рылеев?
– Уж я никак не ожидала, что наш обер-полицмейстер и генерал-губернатор столицы, Никита Рылеев, до таковой степени глуп.
– А что такое, Катенька?
– Намедни, бедная Мария Саввишна натерпелась с ним, когда тот желал прорваться ко мне. Я уже сны видела, как вдруг услышала шум. Проснувшись, я позвонила, спросила, в чем дело. Выяснилось, губернатор прискакал сообщить, что ночью был пожар, и сгорело несколько домов.
Ермолов недоверчиво покосился на Екатерину:
– Может статься, шутить изволишь, государыня-матушка?
– Каковые шутки, Саша! Увидев меня, он, весь волнуясь и поминутно сжимая в руках треуголку, сообщил мне: «Вот, Ваше Императорское Величество, я и примчался сообщить вам про оное несчастье, понеже вы мне строго наказали сообщать вам про все худое, происходящее в столице».
– О, Боже правый! И что же ты?
– А что мне оставалось ему сказать? У меня вырвалось: «Как вы глупы! Езжайте назад и не мешайте мне спать».
– Вот и правильно, совершенно справедливо! Сей случай, как раз едино про него: «заставь дурака Богу молиться, так он и лоб расшибет».
Екатерина, вздохнув, согласилась:
– Вот в чем и беда! Он, бедный, как после оплеухи, хлопая ресницами, все поняв, мгновенно исчез. Я потом долго не могла уснуть, раздумывая, что делать с таковым губернатором.
– Гнать таковых надобно! Припоминаю, сие у него не первая глупость на сем посту.
Екатерина уже расчесывала волосы, оправленным в золото костяным гребнем. Развеселившись реакцией любимца, она припомнила еще более пикантную глупость, имевшую место при предшественнике Рылеева, губернаторе Якове Брюсе.
– Милый мой, ты думаешь Рылеев последний глупец? Не обольщайся, Саша. Был случай, когда из моего банкира, чуть было не сделали чучело.
Ермолов, совершенно от сих слов оторопев, буркнул:
– Екатерина Алексеевна, ужели сегодни вы намерены подшучивать надо мной?
– Вот слушайте, господин Ермолов. Стало быть, дело было в том, что околела моя собачка по имени Судерланд. Оная болонка имела кличку того, кто мне ее подарил, а подарил ее банкир Судерланд. Я положила заказать чучело из околевшей любимицы и велела распорядиться по оному поводу своему обер-полицмейстеру. Но тот, как оказалось, не понял, что речь шла о собачке и, пребывая в крайнем недоумении, направился к самому банкиру Судерланду, объявив ему, что ему приказано государыней сделать из него чучелу.
От удивления, стоявший Ермолов, медленно осел на кровать. – Боже праведный! С ума можливо сойти!