Он никогда не возвращался в замок с ней и Джейми через Морские ворота, уходил по другой тропе к конюшням. Джоан время от времени оборачивалась и задерживала на несколько мгновений взгляд на темных волосах и фигуре, наблюдала, как он кутается в плащ, будто ему холодно, несмотря на теплую летнюю погоду. Однажды Джо увидела, что он стоит и следит за ними. Скорее всего, она тогда обманывалась и видела на его лице отражение собственных чувств: растерянность, мучительную боль, пронзающую до костей и терзавшую сердце. Глупо полагать, что Беннейт испытывал нечто похожее. Джоан была уже готова сделать шаг к нему, но внезапно, как из потускневшего мира, донесся нетерпеливый окрик ожидавшего ее Джейми.
Она так надеялась, что время излечит боль, но с каждым днем становилось только хуже.
* * *
В день, когда закончился месяц пребывания Джоан в Лохморе, они с Ангусом и Джейми отправились в Маленький дом, чтобы попрощаться с инженерами, отправлявшимися на две недели в Глазго, им необходимо было проследить за доставкой оборудования.
Беннейт должен был приехать раньше, и, оказавшись в саду, Джейми побежал вперед искать отца. Джона остановилась, и Ангус повернулся к ней.
– Идите, идите, – улыбнулась Джоан. – Я немного побуду в саду. Он дарит мне умиротворение.
– И оно вам необходимо. Джейми придет за вами, когда стол будет накрыт.
Глаза защипало от того, как добр был с ней Ангус, но Джоан сдержала слезы. Нет сомнений, он видит ее насквозь и все понимает. В его голосе нет осуждения, лишь сочувствие и печаль, а от этого ее непрочная броня могла рухнуть.
Джоан села на скамью у беседки рядом с красиво цветущим бобовником, гроздья желтых цветов были такими же яркими, как солнце. По звуку шагов она сразу угадала, что по тропинке от дома идет Беннейт, и поднялась, словно надеясь укрыться в гроздьях цветов. В таком неуравновешенном состоянии ей нельзя оставаться с ним наедине. Метнувшись в сторону, Джоан попыталась пролезть между веток и выйти на дорожку, по которой могла бы обойти дом вокруг, но ленты на капоре предательски зацепились за дерево.
Ругаясь про себя, она попыталась выпутаться, но было уже поздно. На плечи легли теплые руки и развернули ее, затем поднялись и стали распутывать сплетение листьев и лент. Лицо Беннейта при этом не изменило выражения и напоминало, как обычно, непроницаемую маску. Он стоял так близко, что достаточно было чуть склонить голову, и она прижалась бы к его груди. Пальцы скользнули по руке, но он не обратил на это внимания. Джоан смотрела перед собой, на пляшущие на темной ткани плаща солнечные блики, и еще раз отметила, как схожи они по цвету с бобовником, склонившимся над их головами. Краски и запахи летнего сада ее завораживали, аромат жасмина и жимолости в это время ощутим отчетливее всего. Сейчас на них ложился теплый мускус с прохладой земли, и Джоан стояла, боясь шевельнуться, вдыхала его и наслаждалась. Вскоре появилось желание сорвать с Беннейта жакет, расстегнуть рубашку и прижаться щекой к покрытому шелковистыми волосами торсу, провести ладонью по животу и спине, ощущать рельеф мышц, а затем скользнуть под пояс брюк, туда, куда ведет темная дорожка.