– Тише, прекратите орать. Я не хотел вас обидеть. – Он затолкал ее в комнату и закрыл за ними дверь.
– Я не ору! Вы не хотели меня обидеть сейчас, не хотели обидеть раньше, но только это и делаете! Я вас ненавижу!
Беннейт неожиданно рассмеялся. Худшей реакции она и ожидать не могла. Понимая, что ведет себя как ребенок, на пустом месте устроивший истерику, тем не менее и не думала успокаиваться. Открыв дверь, Джоан принялась выталкивать Беннейта в коридор. Он отступил на шаг, поймал ее руки, лишая возможности продолжать борьбу. От бессилия она заплакала.
– Джо, прошу, не надо. Ах, Джо… – Он отпустил ее запястья, но лишь для того, чтобы привлечь к себе и крепко обнять.
Джо перестала сопротивляться и ему, и внутренней боли, и обиде.
– Я о вас даже не вспомнила, – выпалила она. – Думала только о том, как скорее подняться к Джейми и помочь. И конечно, я не собиралась вставать между вами, как грустно, что вы подозреваете меня в таком коварстве. – Всхлипнув, она добавила совсем не к месту: – И мое платье испорчено, Бет будет мной недовольна.
– Джо, умоляю, прекрати плакать. Прости меня, пожалуйста. Я очень испугался за сына, а в такие моменты часто делаю глупости. Умоляю, успокойся, дорогая…
Губы коснулись ее виска, слова согревали теплом и нежностью. По телу побежала дрожь, от смущения Джоан резко выдохнула и постаралась взять себя в руки. Какой смысл в его нежности и объятиях? Они лишь подпитывают в ней ненужную надежду. Он назвал ее дорогой? Нет, это не больше чем простое желание успокоить. И только поэтому руки его поглаживают ее спину, спускаются ниже к бедрам. Он лишь хочет, чтобы она перестала плакать и пришла в себя. Однако тело ее отказывалось соглашаться с мыслями, оно будто таяло, поддавшись очарованию улыбки и теплу ласковых слов.
– Джо…
Она насторожилась, провела рукой по лицу, вытирая следы слез, и прислушалась к ощущениям, пытаясь угадать, не обманывается ли вновь, не принимает ли желаемое за истинное. Скорее всего, это ложь. Откинув голову, Джоан вгляделась в глаза Беннейта, увидела в них раскаяние и сочувствие, но было в них и то, что ее испугало, – страсть. Она и представить не могла, что мужчина будет смотреть на нее так, даже любивший ее Альфред никогда не смотрел с таким вожделением.
Беннейт взял ее лицо в ладони, провел большим пальцем по щеке. В едва заметном движении было так много нежности, однако, зазвучав, голос показался ей странным, слишком хриплым, будто нечто царапало изнутри, мешая говорить.
– Скажи, и я уйду, Джо.
– Зачем? – воскликнула она, не подумав.