— Удивительно бы посмотреть, — голос хозяйки холма тек плавно, как музыка. — Но я никогда не переходила Границу и не была в мире людей. Если бы нашелся для меня проводник…
И охотник на фей сразу галантно вызвался проводить госпожу, если она действительно хочет. Джил едва слышно фыркнула.
Наверное, не будет большого вреда, если она возьмет одну сливу. Да и Бен Хастингс занят разговором, не заметит. Какое-то время девушка серьезно обдумывала, как бы ей утащить сливу с блюда незаметно от охотника на фей, потом попросту взяла одну и откусила.
Таких сладких слив Джил не пробовала никогда.
Кажется, она задремала. Джил помотала головой, отгоняя мутные остатки сна и слезла с широкого подоконника. Во сне у нее был брат, она искала этого брата, ее преследовали женщины и вороны, а помогал скрыться от них парень с выбеленными сединой висками. У него был тяжелый револьвер и мальчишеская улыбка, которая нравилась Джил, но все это не имело никакого значения по сравнению с явью.
Наяву Джил рисовала. В мастерской, залитой солнечным светом, громоздились холсты, а с холстов на девушку смотрело самое настоящее волшебство. Волшебство, созданное ее руками.
Джил велела себе выкинуть дурацкий сон из головы и взялась за кисть. Мазки ложились на холст так аккуратно и четко, как будто руку художницы вела какая-то особая сила, какое-то сверхъестественное наитие.
Солнечные лучи падали так, что холст под руками Джил сиял. Иногда ей казалось, что он светится своим внутренним светом, отвечая солнцу.
Она писала терновый куст. Причудливое переплетение ветвей, белое кружево нежных цветов. Лепестки проявлялись под кистью из глубины фона, и Джил казалось, что до нее долетает нежный аромат, такой головокружительный, словно весна.
Времени не существовало. Существовала только она сама, холст, терновый куст на холсте и свет. И можно было рисовать и смотреть, как оживает волшебство и сладкий запах цветов наполняет мастерскую.
— Терн всегда колюч и горек, — даже не голос, не воспоминание, а его тень мелькнула на самом краю сознания. Джил нахмурилась. Попробовала снова сосредоточиться на работе.
Холст был прежним и солнечный свет все так же падал на него. Но что-то неуловимо изменилось, и это что-то раздражало, как соринка в глазу. Джил попыталась закончить выписывать соцветия на крайней нижней ветке, но почти сразу же отложила кисть.
Наверное, она как-то успела запачкать белую краску. На белых цветах отчетливо виднелись красноватые разводы.
Как будто кто-то до крови уколол пальцы об острые шипы и задел лепестки исколотыми пальцами.