— И она навсегда осталась арфой? — глаза Джил удивленно округлились.
— Не навсегда. Когда Том узнает ее голос в звоне струне, тогда она станет обратно человеком. Так они и живут до сих пор. Уже пять лет прошло. Он слышит голос, но никак не может узнать.
— Том… — задумчиво протянула девушка. — Кажется, я видела в сети видео с каким-то музыкантом из Байля, с арфистом.
— Томас Лери в Байле что-то вроде достопримечательности. И здесь тоже. Он пел в Бездне, представляешь? Не знаю, смог бы, если бы у него была другая арфа.
Какое-то время они молча смотрели на огонь. Бен кормил костерок с руку ветками. Закипела вода в чашке, и Хастингс запарил травы, взятые в доме с тремя очагами. Вдыхая ароматный шалфеевый парок, он вспомнил о Горькой чаше, сейчас замотанной в рубашку Джил и спрятанную в ее рюкзак. Бен видел Чашу мельком, но на память охотник на фей не жаловался никогда. Белая, словно выточенная из льда, прожилки похожи на кровеносные сосуды. От Горькой чаши на Бена Хастингса дохнуло таким холодом, который тот, кто видел Бездну, узнает всегда.
Он задумчиво прикусил губу. Будь его воля, Хастингс бы вернулся в дом леди Гвинет, а лучше — добрался бы до полого холма, увенчанного дубом, и там спросил бы у Короля. Есть вопросы, на которые даже сиды отвечают прямо, особенно если за спрашивающим есть право на этот ответ.
Но где-то в горах оставался похищенный ребенок, тринадцатилетний брат Джил Грегори. Они потеряли достаточно времени, бродя по подземельям и холмам, чтобы тратить время еще и на Горькую чашу.
— О чем ты думаешь? — спросила Джил неожиданно, заставив Бена вздрогнуть.
— О Горькой чаше. Что она такое, зачем нужна? — задумчиво отозвался Хастингс.
— А это имеет значение? — в свете костра глаза девушки казались темными провалами.
— Нет, — Бен вздохнул. — Не имеет.
Той ночью в первый раз за все время их пути на траву легла серебряная вуаль инея. Такое на Другой стороне бывало время от времени даже летом, но охотник на фей посчитал это не слишком хорошой приметой.
Под утро Джил каким-то образом придвинулась ближе к нему в поисках тепла, и Хастингсу пришлось набросить поверх спальника свой плащ. Сам он полежал какое-то время без сна, то глядя на спящую, то в медленно сереющее небо, потом встал, оставив весь плащ Джил, и занялся костром. У них обоих не было причин, чтобы тянуть с обратной дорогой, а холодное утро и жесткая земля никак не располагали к тому, чтобы поваляться подольше.
Путь к горам охотнику на фей удалось отыскать без особенных сложностей. Он вовремя вспомнил о маленьком синем камешке, гвиллионском подарке. Глядя на неподвижную стрелку компаса, Хастингс невольно задумался о том, знали ли в подземной стране о том, как он ходит по странным дорогам Другой стороны.