Берия помолчал. Молотов изложил в нескольких словах гениально простую схему: поставить такие условия, при которых отбор будет проводиться только нами и только по нашим правилам. И уж, конечно, ни одна фигура, которая могла бы деятельно помочь в разработке планов на советской границе, никуда отпущена не будет.
Потом сказал:
— Ну, собственно говоря, Вячеслав Михайлович, я и так знал, что ваш подпольный стаж гораздо больше моего.
Молотов коротко хохотнул.
Именно после этого разговора ведомство Берии и начало работу по подготовке передачи поляков немцам. Схема, предложенная Молотовым, была уточнена, и в первом своем запросе ограничений не имела. Просто, мол, на основании прежних обращений уточните, кого хотите получить? Немцы прислали список тысяч на сорок имен. Его месяц обрабатывали, а потом и ответили так, как предлагал товарищ Молотов, поделив всех на пять групп. Немцы, конечно, в амбиции: дескать, сами же предложили. А НКВД отвечает: так заключенных-то мы вам передать не можем, нет таких оснований. Подследственных передать также не можем, самим нужны.
Немцы снова в амбиции, а им еще раз вежливо: готовы задать подследственным и вопросы, которые вас интересуют.
А вдогонку уж и вовсе: в некоторых случаях готовы допустить ваших следователей до участия в допросах. Но! Исключительно, идя навстречу, и только в случае доказанной заинтересованности, а не то, чтобы поглазеть на него или, того хуже, в морду ему заехать.
Однако, как ни сильны бюрократические традиции в обеих странах, к середине весны сорокового года списки были согласованы. Берии и Меркулову удалось в почти двадцать пять тысяч человек, готовящихся к передаче, внедрить несколько десятков тех, кто понесет информацию ложную. Ложную, но очень хорошо составленную, продуманную так, что проверить ее толком-то почти невозможно.
А что это значит?
А это значит, что в планы немцев будут внесены шероховатости. Пусть крохотные, но помехи! Если хоть одну жизнь спасет такая шероховатость — уже хорошо!
Передачу осуществляли в начале апреля семью партиями, собранными из разных лагерей. Передавали по актам, по спискам, просмотрев все досконально!
Когда все закончилось, Берия вздохнул облегченно.
Рассвирепел он только тогда, когда выяснилось, что все документы по этим передачам так и лежали в Белоруссии, хотя, по отчетам, давно уже были в Москве.
Рассвирепел, потому что понимал, что может произойти, если факт передачи двадцати пяти тысяч человек полякам не будет подтвержден документально.
Потому и требовал, чтобы землю носом рыли!