Вопрос, который, несомненно, озадачил Гедриха — вопрос о «Польше», — Зайенгер отвечал еще более уверенно, отчетливо выделяя основные точки, на которых строилась вся логика.
Польша — государство, которое было создано Англией и Францией на руинах Германии и России, то есть за счет стран, которые сейчас находятся в состоянии войны.
И войны серьезной, заметил он как бы между прочим.
К тому же, продолжил лейтенант, создано оно было победителями прежней войны, сделав особый упор на слово «победители». Сейчас из этих «победителей» уцелела только Англия, судьба которой предрешена, и англичане это прекрасно понимают.
Понимают, рейхсминистр, бестрепетно продолжал Зайенгер, но не обладают мужеством, чтобы признать это, и смелостью, чтобы прекратить бессмысленное сопротивление. И представьте, что в этой ситуации появится возможность — только возможность, не более — показать Англии, что из такого сложного положения еще можно найти выход, что война может остановиться, а то и вовсе прекратиться так же внезапно и решительно, как была начата!
Зайенгер говорил, не останавливаясь, уже больше десяти минут, прежде чем Геббельс осознал, что так долго он слушает только фюрера!
Он устыдился было этой мысли, но потом сам себя успокоил: я слушаю фюрера, ибо он велик. Что, если мальчик, сидящий передо мной, тоже начал движение к вершинам?
— В чем вы видите «выход», о котором сказали?
Зайенгер впервые замялся:
— Не могу сказать, что уже обдумал все обстоятельства, и просил бы…
— Нет, мой дорогой Людвиг, — я могу так вас называть? — нет, мой дорогой Людвиг. Вы не на приеме у одного из руководителей рейха! Вы в гостях у такого же старого бойца, как и вы, и мы обсуждаем пути скорейшего движения к нашей общей победе! Так что ваши «непродуманности» — след решения, которое мы ищем. Ищем вместе! Согласны?
И, опережая кивок лейтенанта, сообщил:
— Я весь — внимание!
И Зайенгер отнесся к этому совершенно естественно, без чинопочитания, но и без естественного нахальства мальчишки, допущенного в кабинет высших этажей.
— Сейчас в Лондоне находится несколько десятков поляков, которые успели убежать от нашего стремительного наступления в сентябре тридцать девятого. Вряд ли англичане всерьез ощущают ответственность за то, что наплевали на нужды поляков тогда, но предпочитают сохранять видимость этого.
— Смысл? — перебил Геббельс, которого беседа увлекала все больше.
Он уже видел перспективы того, о чем говорил Зайенгер, ждал только продолжения, надеясь на новые открытия, и не обманулся.
— Мы могли бы продумать целый ряд шагов, направленных на то, чтобы заинтересовать поляков в установлении контактов, — и, увидев непроизвольное движение Геббельса, жестом попросил не перебивать. — Если поляки хотя бы просто заинтересуются нашими предложениями, это тотчас станет известно и англичанам, и, что гораздо важнее, русским! И русских это насторожит, ибо ниоткуда, кроме Англии, они помощи не получают.