— Трэбовали, трэбовали, — заговорил наконец и хозяин кабинета. — Как друзья у друзей трэбовали.
Нефедов кивнул в его сторону и развернулся так, чтобы сидеть лицом к обоим, и спросил будто обоих сразу:
— Артем у нас как враг народа сидит?
Сталин промолчал, Берия кивнул.
Нефедов помолчал несколько секунд, потом обратился к Сталину:
— Ты мне дашь минут пять покурить спокойно?
Увидев кивок, пересел на самый дальний конец длинного стола, закурил.
Сталин поднялся, взял со своего стола пепельницу, подошел к курящему Нефедову, поставил пепельницу и отошел.
В кабинете повисла тишина.
Прервал ее, как и обещал, минут через пять, Нефедов:
— Лаврентий Павлович, как мне ознакомиться с контингентом лагеря, где сидит Артем?
Берия ответил так, будто каждый день кто-то проверял зэков:
— Как вам будет удобнее это сделать, Петр Петрович? Вы, наверное, не хотите привлекать лишнее внимание?
Нефедов кивнул:
— Удобнее было бы, если бы вы включили в дело кого-то из проверенных людей, не задающих вопросы без надобности.
Берия кивнул:
— Такие люди есть!
Нефедов обратился к Сталину:
— Понимаю, что все это надо было сделать еще «вчера», но какой реальный срок ты поставишь сейчас?
Сталин поднялся и стал расхаживать по кабинету:
— Надо иметь в виду следующее…
Он помолчал:
— Тебе, Петр, приходится принимать дело не в лучшем его состоянии, но иного выхода у нас нет.
Он помялся, будто не хотел говорить того, что придется, но продолжил с досадой:
— Мы не можем быть уверены, что все сведения, касающиеся этого дела, остаются только в НКВД. Сам понимаешь, «враги народа» и «агенты иностранных разведок» существуют не только в «письмах сознательных граждан», но и в реальности. И любая информация о том, где находятся эти документы в настоящее время, будет означать, что мы их потеряем и, следовательно, на нас взвалят вину за все, что с ними сделают!
Помолчал и сказал почти зло:
— Черчилль и так все время намекает, что будущее Польши будет решать так называемое правительство в изгнании, а фактически он, и ставит в зависимость от нашей готовности признать эти все свои действия.
Снова замолчал. Пересек кабинет, вернувшись, признался:
— Сейчас его влияние на Рузвельта велико, а без их помощи нам будет туго.
Усмехнулся, видимо, снимая хоть часть напряжения:
— Нам людей кормить нечем, а они хоть тушенку шлют…
Потом посерьезнел:
— Мы не знаем, каковы были планы немцев относительно тех поляков, которых мы им передали по их запросам в сороковом. Возможно, что от них немцы хотели получить информацию, а потом…
Он выразительно возвел глаза к потолку.