Показалось, что аэта раздумывает, поглаживая плотную косу, свисавшую через плечо. Дважды вождь издал грудной звук, означавший сьельсинское «да». Смайт поняла это без перевода.
– Мы примем ваш подарок, – объявил князь, но об ответном жесте так и не обмолвился, потому что в этот момент Нобута издало какой-то дребезжащий писк и понурило голову.
Араната мгновенно обернулось и что-то прошептало ребенку, а после обратилось к герольду, приказав ему отправиться с Нобутой:
– Velenamma o-Nobuta ti-veletate, Oalicomn-do. Я вас догоню.
Оаликомн моментально встало, поклонилось так, что продемонстрировало мягкий участок черепа за гребнем, и попятилось от хозяина-хозяйки.
– Сюда, маленький господин, – прошептал облаченный в синее герольд Нобуте и повел его прочь от шатра.
Один глаз-дрон Сагары отправился за ними.
– Что-то случилось? – спросила Смайт.
Я перевел.
– Ничего важного, – ответил вождь.
– У нас есть врачи.
– Rakayu aradaian.
Араната резко выпрямилось, едва не разодрав рогами брезентовую крышу. Вид князя в низком павильоне, с болтающимися вокруг головы полосатыми лентами, мог бы показаться комичным, если бы не его устрашающий лик. Вся женственность, которую я чувствовал в отношении Аранаты, улетучилась, и надо мной вновь нависало его громадное тело, широкие плечи и крепкие, как канаты, мускулы нечеловеческих, длинных и тонких рук и ног. Князь демонов смотрел на нас жадно, щуря глаза-блюдца. Наконец он расслабился и взялся за рукоять меча у бедра:
– Пришлите темного немедленно. – С этими словами существо развернулось и, пригнувшись, вышло из-под навеса.
Поднялся искусственный ветер, подхватив мантию князя и растрепав юбки. Телохранители припали на колени при его приближении, расступаясь, как темные воды перед луной.
– Мы не отправим вас к князю немедленно, – с гневом в голосе уверила меня Смайт.
Рыцарь-трибун стучала пальцами по столу, глядя в спины спускающимся с холма сьельсинам. Она оставалась неподвижна, как солнце в центре движущейся Вселенной.
– Думает, что может нам указывать? Как нам с таким торговаться? – произнесла она еле слышно.
– Может, и никак, – заметил Бассандер, поднимаясь, чтобы лучше видеть удаляющихся ксенобитов.
Теперь его слова кажутся мне пророческими; их тень легла на все годы, минувшие с того дня до сегодняшнего.
Наступила тишина. Ни у кого не нашлось лучшего ответа. Механические глаза Сагары кружили над павильоном, но сам он оставался недвижим, как камень. Все молчали.
– Рыцарь-трибун, позвольте слово? – спросил я.
В этот момент почтительность играла мне на руку, и я принял смиренный вид, рассчитывая, что это поможет положительно решить мой запрос. Смайт не ответила. Даже не пошевелилась, и я решил продолжить: