– Ну и цирк, – сказал я, не обращаясь ни к кому конкретно, и потер пятками о ножки кресла.
Я их еще плохо чувствовал, но мозг уже контролировал тело, и оно повиновалось. Спасибо Высокой коллегии и тому, кто настраивал мою нервную систему, пока я был эмбрионом. В себя я приходил очень быстро.
– Ты напоминаешь мне чудовище из «Франкенштейна» Шелли, – вспомнил я классический английский роман, когда-то рекомендованный мне Гибсоном. – Свидетельство того, что замашки человечества простираются куда дальше того, что оно может ухватить.
– Что? – внимательно уставился на меня Крашеный.
– Там рассказывается о схоласте, создавшем гомункула. Задолго до появления нынешних гомункулов. В те времена человек еще толком не понимал генетику, а «Аполлон» еще не побывал на Луне.
Я взял крупный метеорит и прикинул его вес. Килограммов тридцать пять, не меньше. Инмейн потребовал убрать руки, и я подчинился, лишь немного развернув камень, чтобы лучше разглядеть.
– Схоласт, – продолжил я, – создал гомункула из частей мертвых тел. Он, как и любой деятельный человек, воображал, что его детище будет венцом творения, существом более прекрасным, чем способна породить природа. Вроде палатина, полагаю, – улыбнулся я, беря паузу, чтобы гомункул переварил оскорбление. – Но вышло иначе. Ему не хватило таланта, и получилось чудовище. Схоласт отверг свое создание и сбежал, чудовище тоже скрылось. Как и ты.
– Палатин, это лишь твое видение, – ответил Крашеный, теребя провод за ухом.
Над головой снова прошел трамвай, и меня опять замутило.
– Как я уже говорил, – хмыкнул гомункул, – мы с тобой в равной степени люди и оба весьма далеко от дома.
Пришел мой черед ухмыляться.
– Сдаюсь. Мы оба необычны. – Я нерешительно подвигал лодыжками. У меня была всего одна попытка. Всего одна. – Но по-моему, между нами есть существенное различие…
Инмейн приподнял красные брови, но не ответил.
Я процитировал, заменив одно слово:
– «У Сатаны были собратья-демоны; в их глазах он был прекрасен. А ты одинок и всем ненавистен».
– Ты всегда такой? – с издевкой спросил Крашеный.
– Мелодраматичный? О да, – ответил я с коронной кривой ухмылкой. – Спроси любого, кто меня знает.
В этот момент я схватил со стола метеорит, крепко запустив пальцы в поры на иридиевой поверхности. На Эмеше моей силы не хватило бы, но на Рустаме он весил меньше двух третей своей реальной массы и с легкостью лег мне в руку. Я неуклюже вскочил и швырнул камень в лицо Крашеному, прежде чем тот успел пальнуть в меня из станнера. Гомункул взвизгнул и повалился на диван, запутавшись в проводах от пульта. Его пальцы застряли в рукоятке станнера.